о трагедии в Якутии
Не только «Комсомольская Правда», но и официозные РИА «Новости» и «Российская газета» эту трагедию пересказали так: два несмышленных оболтуса по 18 лет каждому поехали в 50-тиградусный мороз, сбились с пути и замерзли. Отбросим эту ересь и постараемся понять, что же было на самао деле.
Итак, ребята возвращались из Якутска в Магадан.
Значит,
1) из Магадана в Якутск они доехали вполне успешно, они уже ездили по этой трассе и не пугались ее;
2) родители знали, куда и как они поехали и, значит, не воспринимали эту поездку как категорийный поход 5 к.с.
3) для поездок они использовали гражданскую машину, «живущую» на севере не первый год и, очевидно, допускающую эксплуатацию в тех температурных режимах
4) внезапность ударивших морозов — вещь относительная, в век смартфонов и яндексов прогноз на несколько дней всегда на экране.
Но вас не смутила фраза «в ночь … участковый … на заброшенной дороге»? В репортажах местных журналистов проскользнуло точное название дороги — «старый колымский тракт».
А теперь одно допущение. Предположим, что разбираясь в машинах, дорогах, погоде и проч., парни не знали / не понимали, как работает сотовая связь, интернет, смартфоны вообще и гугл в частности (читатель этого текста сумеет самостоятельно найти, в какой директории файловой системы находятся файлы установленного приложения?).
И вот, после ужина в «Кубе» всесильная Алиса (или Сири) в ночи повела путешественников по Старому Колымский тракту вместо того, чтобы вернуть на Р-504. А вскоре за Кюбеме пропала сотовая связь и навигатор в смартфоне перестал работать…
Думаете, это невозможно? А вот как стоит Яндекс маршрут в 60 км от Кюбеме: не только ведет по Старому тракту, но и перед Сусуманом уводит с «Колымы» на «Тенькинскую». Так что все возможно.
Я не знаю кто виноват в смерти: родители? учитель ОБЖ или информатики? или всегда и везде безгрешные программисты Яндекса и Гугла?
Какие могут быть выводы? Пользуйтесь кнопочным телефоном, разбирайтесь в топокартах, имейте бумажный атлас, не доверяйте искусственному интеллекту…
И отдадим должное выжившему — он сумел продержаться в оледенелой машине с 28 ноября по 4 декабря. Семь дней. Гвозди б делать из этих людей…
Трагедия на заброшенной трассе в Якутии: замерзших мужчин подвел навигатор
Следственный комитет выясняет, что произошло на заброшенной трассе в Якутии. Двое молодых людей перегоняли иномарку в Магадан, сбились с пути и случайно выехали на трассу, которой никто не пользуется уже десятки лет. В 120 км от ближайшего населенного пункта и в мороз они пробили радиатор. Когда машину нашли, жив был только один, второй умер от переохлаждения.
Родственники искали Владислава Истомина и Сергея Устинова неделю. Организм Сергея не выдержал нескольких дней на морозе, а какими могут оказаться последствия для Владислава, медики прогнозировать пока не берутся.
Автомобиль обнаружили на одной из заброшенных дорог молодые люди доверились навигатору, а тот выбрал самый короткий путь, сократив его почти на 300 километров. Но в приложении не было указано, что дорога не используется уже много лет, и это был в прямом смысле поворот в никуда. К тому же бревно пробило радиатор, мотор заглох, а температура на улице опустилась до минус 50 градусов.
Владислав и Сергей пытались жечь резину и промерзшие ветки деревьев, чтобы согреться, но в момент закончились спички. Из одежды на них были только пуховики и легкие кроссовки. Молодые люди были плохо подготовлены к такому путешествию и не до конца оценили, насколько опасной может быть дорога, и то, что по ночам бывает настолько холодно, что даже тяжело дышать.
Сотрудники МЧС, полицейские и родственники обзвонили все заправки, ближайшие к месту, откуда в последний раз парни выходили на связь. Так удалось понять, что Владислав и Сергей, скорее всего, сбились с пути. О заброшенной дороге случайно вспомнил местный участковый. Этот отрезок не входил в зону поиска, но он все же решил проверить и не ошибся. Очевидно, что на федеральной трассе шансов на то, что их обнаружат раньше, было бы намного больше.
Навигатор завел двух россиян на заброшенную дорогу в Якутии. Один замерз насмерть, но за это никто не ответит
Про выживание в глуши :
В конце ноября двое молодых людей поехали из Якутска в Магадан перегонять машину. Навигатор повел их по старой заброшенной дороге. Там автомобиль сломался, помощи ждать было неоткуда. Один из ребят замерз насмерть, за жизнь второго борются врачи. Кого винить в случившемся неясно, но взыскать что-то с создателей навигатора вряд ли получится.
Двое 18-летних друзей, Сергей Устинов и Владислав Истомин, 28 ноября отправились из Якутска в Магадан, чтобы перегнать купленную ранее во Владивостоке машину. Ребята надели пуховики, кроссовки и поехали, проложив дорогу в навигаторе Google Maps.
Местные жители говорят, что в таком виде можно отправляться куда-то только в том случае, если из машины в пути выходить не собираешься: по ночам в Якутии температура в это время года достигает 57 градусов ниже нуля. Такой план у ребят и был.
Сергей Устинов поехал с другом, чтобы составить компанию, рассказала его сестра. Она добавила, что Сергей не умел водить, подменить друга за рулем он бы все равно не смог. Мать отговаривала Сергея от поездки, но он не послушался. И погиб.
Семья Сергея Устинова в последний раз смогла связаться с ним днем 28 ноября, когда парни только выезжали из Якутска. После этого телефон выключился, семья забеспокоилась, но в полиции сказали, что искать еще рано — молодые, наверное, гуляют.
Нашли парней только ночью 5 декабря. Сергей погиб, Владислав был в тяжелом состоянии и с обмороженными конечностями. Сейчас врачи борются за его жизнь — он в сознании, но никаких прогнозов никто не дает, так как при обморожении третьей и четвертой степеней последствия могут быть любыми.
Машина ребят налетела на бревно и пробила радиатор. Ехать дальше после этого они не могли.
Причем произошло все это не на федеральной трассе, где пусть и не сплошным потоком, но периодически проезжают машины, а на заброшенной 50 лет назад дороге. Оказалось, навигатор не учел, что путь, который почти на 300 километров короче, включает в себя большой отрезок дороги Якутск — Колыма, заброшенной еще в 70-х годах прошлого века.
Местные жители помогли полиции найти иномарку ребят, застрявшую примерно в 120 километрах от села Томтор Оймяконского района. На месте было видно, что парни сняли с машины одно из колес и пытались его поджечь — это хороший способ привлечь внимание, так как резина дает черный зловонный дым и немного тепла.
Однако остальные колеса они снять уже не смогли, на 50-градусном морозе они пробыли порядка недели, одетые далеко не по погоде. Именно поэтому дойти до Томтора или магистрали пешком по следам собственной машины ребята не смогли.
«Восемнадцатилетние парни не знали, что надо тащить с собой всю зимнюю экипировку, они не знали, что якутская трасса может быть такой коварной…» — сказала сестра погибшего парня Юлия.
Специалист по навигации, учредитель компании «Тропоход» Артем Фролов объяснил «360», что сам по себе навигатор не путеводитель, а устройство, которое определяет координаты. Именно поэтому полностью полагаться на него никогда нельзя — дорогу, особенно дальнюю, необходимо тщательно продумывать заранее.
«При включении обычно идет предупреждение о том, что вы используете навигатор не как средство обеспечения безопасности, а как дополнительный инструмент», — добавил Фролов.
Ненадежность навигаторов, особенно не в крупных городах и не на федеральных магистралях, обусловлена тем, что ни одна система не использует официальную картографию.
«У нас за качество картографии отвечает ряд официальных учреждений, они иногда не самые успешные, при этом ни один навигатор почти не использует официальные карты, так как это очень дорого стоит. Они используют такие „нарисуйки“», — уверен Фролов.
Изначально, объяснил эксперт, карты отрисовывались едва ли не от руки: энтузиасты объезжали дороги, ПО записывало их маршрут, а потом все это переносилось в систему навигатора. В других местах позднее начали использовать GPRS-трекинг, который прокладывал дороги по сотовым данным. А если сотовая связь не работает или работает плохо, то отвечать за верность маршрута никто не может.
Сейчас СК проводит проверку, но наказать в этой ситуации, скорее всего, будет некого. Адвокат московской коллегии адвокатов «Князев и партнеры» Евгений Розенблат уверен, что добиться каких-то компенсаций от разработчиков навигатора, который повел их по заброшенной дороге, шансов практически нет.
«Чтобы установить виновных, нужно понять, есть ли причинно-следственная связь между ПО, которое проложило маршрут, и негативными последствиями — наступлением смерти одного юноши и причинением тяжкого вреда здоровью другого», — объяснил он.
Евгений Розенблат добавил, что обычно, собираясь в подобные поездки, люди рассчитывают маршрут заранее, берут теплую одежду и обувь, сменные колеса и спутниковый телефон — на случай различных ЧП. Молодые люди не сделали ничего из вышеперечисленного. Это может серьезно осложнить задачу защитников, если семьи ребят захотят подавать на навигатор в суд.
«Только следствие может разобраться с учетом всех фактических обстоятельств, но я считаю, что маловероятно, что собственник ПО может нести какую-то ответственность, перспектив судебных я тоже особо не вижу», — заключил он.
Смерть на трассе «Колыма». Декабрь 2020. По следам событий, лично
В декабре 2020 года на трассе «Колыма» замерзли два молодых парня из Магадана: один насмерть, другой остался жить, но ему ампутировали ноги и кисти рук. Это 18-летние Владислав Истомин и Сергей Устинов. Объявление о розыске двух парней, которые пропали по дороге из Якутска до Магадана, появилось 2 декабря прошлого года. В это время стояли лютые морозы ниже 50 градусов. История взбудоражила Якутию и Магадан, но по совсем другим причинам. Об этом я вам сейчас и расскажу.
Сергей Устинов (слева, погиб) и Владислав Истомин из Магадана, обоим по 18 лет.
Результаты оказались шокирующими. Но обо всём по порядку.
Владислав (как очень многие магаданцы) осенью 2020 года отправился во Владивосток покупать машину. Купил старенькую Тойоту 2000 года (Toyota Chaser). Пока доехали до Якутска, на переправах уже начинались сложности. Здесь надо пояснить: по пути в Магадан есть две паромные (или ледовые, в зависимости от времени года) переправы. Одна через Лену, другая – через Алдан. И если в Якутск по пути в Магадан можно вообще не заезжать и проехать по правому берегу Лены, то переправы через Алдан не избежать никак. А осенью во время ледостава и весной во время таяния льда ледовые переправы уже закрыты, а паромные ещё не начались. Вот ребята и отложили до зимы перегон до дома.
Они планировали поехать вчетвером, и о своих планах они никому не сказали. Но всё же двоих парней родители силой вернули из Якутска. А погибший Сергей Устинов был тихим, домашним мальчиком, у него даже водительских прав не было, он поехал как сопровождающий, за рулем не сидел. Когда он спрашивал разрешения у матери съездить за машиной, она не отпустила, но Сергей не послушал — утром ушел в техникум, а ближе к полуночи уже поставил перед фактом, что он находится в Якутске. Его друзья говорят, что он до последнего не хотел ехать в Якутск, как чувствовал. Они очень плакали, когда узнали о его смерти…
В Якутске Слава и Серёжа заехали в шиномонтаж, им сказали, что надо утеплить машину – и они накинули войлок на двигатель. Лобовое не утепляли, ничего больше не делали. Даже радиатор не закрыли картонкой. А ведь у них была старая машина с лысой резиной и одиночными (не двойными) стёклами. И они были слишком легко одеты: кроссовки, демисезонная куртка, спортивная шапка, кепка. И ничего для такой поездки они не подготовили.
Парни из Якутска выехали 28 ноября. Через Google навигатор выстроили маршрут, он показал через село Томтор. И это была ещё одна огромная их ошибка. Забегая вперёд, ошибка ведь даже не в том, что поехали туда – всякое бывает! Но после того как проехали Томтор и доехали ещё 20 км до дырявого полуразрушенного и занесённого снегом моста через Индигирку – почему ничто в голове не колыхнулось?! Как не отличить жуткую заброшенную полузаметённую снегом трассу с дырявыми мостами от большой федеральной трассы?! Уму непостижимо.
Сплошные ямы, которые, на первый взгляд, машина не проедет.
Владислав до этой трагедии учился на механика. Его воспитал дедушка. Но ему сейчас уже за 70 лет, и Славу в свою семью взяла его тётя Татьяна. Вот что он рассказывает: «Теперь я знаю, что та трасса была заброшенная, но когда мы выезжали из Томтора через мост, почему-то не возникло ощущения, что по ней не ездят: были видны следы колес, а на дорожные знаки внимания не обращали. Была сильная метель. Мне потом участковый показывал фотографии моста, местами там досок нет. Я сам не понял, как проехал. Когда пробили радиатор, машина встала. Посмотрели по карте: в одну сторону больше 100 километров, в другую — еще больше. В такой мороз мы бы не дошли. Пытались позвонить в Службу спасения, но сеть не ловила. Потом телефоны замерзли. Мы решили, что самый лучший вариант — это ждать помощи. Нас должны были начать искать, по пути мы созванивались с родными. Главное, дождаться. Сожгли резину, больше ничем не пытались отогреться, у нас не было горелки, спички закончились. Мы сидели в машине несколько дней и ждали помощи. Сколько дней, я точно не помню. Мы думали, что нас быстро найдут. Мне жаль, что все так вышло».
Как можно ехать по такой дороге и не подумать, что тут что-то не так?
Когда парни проезжали через Томтор, они остановились возле магазина и только было разговорились с одним из местных, но, как назло, буквально через полминутки выскочил его начальник: поехали-поехали, опаздываем. И они не успели толком пообщаться. Наверное, у них бы спросили, куда они едут, и указали бы, что нужно разворачиваться.
Вот куда они поехали, свернув с основной трассы в Кюбеме. Проехали через Томтор и пошли по заброшенной трассе.
А машина Toyota Chaser с поврежденным радиатором была обнаружена ночью 5 декабря в 120 км от села Томтор или в 150 км от Оймякона. «Один скончался, второй с признаками обморожения транспортируется в ближайшее медицинское учреждение», — сообщали тогда правоохранительные органы.
Машина Toyota Chaser с поврежденным радиатором была обнаружена ночью 5 декабря в 120 км от села Томтор
Из Томтора до Магадана тянут оптоволокно, по этой дороге ездит их техника, но трасса не предназначена для машин. У этих работников и бураны, и снегоходы, и буровые машины. Эта дорога им чуть облегчает работу, ведь провода тянутся через глухую тайгу. Еще ездят охотники и коневоды, самая дальняя база находится в 50 километрах от села. И то они в основном на буранах. Я не понимаю, как парни на низком «Чайзере» смогли преодолеть такой путь.
Я проехал по заброшенной трассе. Первая же преграда — полуразрушенный мост. Это место для отдыха. Люди приезжают сюда порыбачить, пожарить шашлыки, полюбоваться на реку. И дальше не едут. После моста — сплошные ямы, которые, на первый взгляд, машина не проедет. Чем дальше по трассе, тем меньше видно следов машин, буранов и больше следов животных. Дальше пути нет. В теплое время парни бы не проехали, так как много размытых участков, а мосты никто не ремонтирует – дорога снята с баланса.
Полуразрушенный мост через Индигирку.
Денис Слепцов, участковый села Томтор, рассказывал: «Этой дорогой не пользуются, разве что изредка кто-нибудь из местных». И далее, как он с группой поиска выехал на заброшенную трассу вечером 4 декабря, доехали около двух часов дня 5-го. Шел снег, туман, видимость плохая. Увидели машину и подъехали к ней, она вся была запорошена снегом, рядом ни следов, ничего. Он открыл заднюю дверь с водительской стороны и увидел Истомина. Живой. Спрашивает: «Второй как?» Он ответил: «Умер».
Закончу вот чем: восемнадцатилетнему Славе Истомину нужны бионические протезы. Сбор объявила на своей странице в инстаграме журналистка из Магадана Оксана Зейферт. Кто захочет – найдёт.
Дорога костей
История двух студентов, которые поехали из Якутска в Магадан — и попали в северный ледяной кошмар
Поздней осенью 2020 года два лучших друга, едва отметивших совершеннолетие, — Владислав Истомин и Сергей Устинов — втайне от родных отправились в путешествие. Подростки решили проехать две тысячи километров между Якутском и их родным поселком Ола под Магаданом на подержанной «Тойоте». Через день после начала пути, когда температура в Якутии опустилась ниже минус сорока, друзья перестали выходить на связь. Искать их начали спустя два дня; поиски заняли еще четыре. Спецкор «Холода» Мария Карпенко повторила маршрут Сергея и Владислава — и рассказала историю их путешествия по самому холодному региону России.
Подпишитесь на подкаст, чтобы не пропустить премьеру
Автомобиль движется по Якутску, но города из окна не увидеть: он весь белый. Между небом и покрытыми снегом улицами — густой туман, сквозь который едва проступают толстые от инея верхушки деревьев. Каждая машина, которая проезжает по дороге, оставляет за собой неподвижное облако выхлопного газа — как будто на лобовое стекло плеснули молока.
Федеральная трасса «Колыма», которая соединяет Якутск и Магадан, оживает с наступлением морозов, когда встают реки Лена и Алдан: часть маршрута пролегает по льду. Пока лед не встал, переправы приходится преодолевать на пароме. Путь занимает трое, а то и четверо суток. Прежде чем пуститься в дорогу, водители утепляют машины: стелят линолеум на пол, укутывают войлоком двигатель. Чтобы окна не покрывались инеем, устанавливают двойные стекла — из-за них вместо одного знака на обочине виднеются два.
Что машина свернула на «зимник» — то есть на лед, — понятно даже в тумане: хвойный лес вокруг трассы сменяется пустотой, посреди которой торчит только будка спасателей. На ее стене — оранжевый спасательный круг с надписью «Подать утопающему».
У кромки дороги, где накатанный «зимник» переходит в снежную целину, останавливается машина. Из нее выходит водитель с пакетом в руках. Вытаскивает из пакета три оладушка и кладет на снег. Ехать по льду, когда видимость почти нулевая, опасно — и водители кормят духов, чтобы они помогли им добраться до пункта назначения.
Спустя 10 часов пути в сторону Магадана на горизонте сквозь туман проступают сопки. Дорога идет в гору, воздух с каждым километром становится холоднее. Еще несколько горных перевалов, и покажется Оймяконская долина — одно из самых холодных мест на планете.
Здесь, у села Кюбеме, дорога раздваивается. Главная федеральная трасса уходит на север, к поселку золотодобытчиков Усть-Нера, самому многолюдному и развитому в Оймяконском районе. Делает крюк и спускается южнее, к берегу Охотского моря — в Магадан. Этой дорогой едут все: и таксисты, и дальнобойщики.
Теоретически можно съехать с главной трассы и повернуть на другую, неширокую и разбитую: если основная дорога ведет машины в объезд, то эта идет от Кюбеме в сторону Магаданской области по прямой. Это Старая Колымская дорога, исторический тракт, построенный в 1940-е годы заключенными местных лагерей. Из-за жестоких условий работы эту дорогу стали называть «дорогой на человеческих костях» — и в современном государственном реестре ее официальное название именно такое: «Дорога костей».
В прошлом основной путь в Магадан проходил именно здесь: от Кюбеме — через гряду поселков в центре Оймяконской долины — к границе с Магаданской областью. Когда построили новую трассу, старая опустела. Каждую весну старую дорогу смывали потоки воды с сопок, и постепенно самый восточный ее участок стал почти непроходимым.
На развилку у села Кюбеме в конце ноября 2020 года приехала и белая легковая «Тойота». В машине были двое 18-летних парней — лучшие друзья Сергей Устинов и Владислав Истомин. Они перегоняли машину из Якутска в родной поселок Ола под Магаданом.
Навигатор Google Maps построил им два маршрута от Кюбеме до Магадана. Длинный — по основной трассе. И короткий — через центр Оймяконской долины. Парни выбрали короткий. Их белая «Тойота» свернула на Старую Колымскую дорогу и скрылась в плотном белом облаке выхлопного газа.
В конце ноября 2020 года студент Сергей Устинов не пришел на занятия в техникум. Куратор первого курса Евгения Ильина удивилась: Сергей претендовал на губернаторскую стипендию и исправно посещал училище. Преподавательница написала первокурснику сообщение, но тот ответил «что-то невнятное: живот, мол, скрутило». О том, что в этот момент ее подопечный был за две тысячи километров от Олы — в Якутске, — она узнала только спустя три дня, когда весь поселок заговорил о том, что Сергей и его друг Владислав Истомин пропали.
Влад и Сергей учились в одном классе, но Истомин, получив неполное среднее образование, ушел в техникум учиться на механика, а Устинов остался в школе еще на два года. Он собирался поступить в университет и стать инженером геологоразведки — перспективная профессия для богатой золотом Магаданской области. Но нескольких баллов ЕГЭ не хватило — и в итоге тоже пришлось идти в техникум.
Оказавшись в одном училище, бывшие одноклассники сблизились, хотя по характеру были совсем разными. «Сережа — не любитель драйва. Взрослые студенты каждый вечер с девочками тусуются, а Сережа выйдет погулять со своей компанией и пойдет домой. А Влад — как раз из тех, у кого машины, девочки, разборки с какими-то типами… Они как две разные половинки», — рассказывает 16-летний Максим (имя несовершеннолетнего изменено), который учился с Сергеем Устиновым на первом курсе техникума.
Мать Устинова, работница пекарни Галина Исмагилова, тоже удивлялась этой дружбе. Сын казался ей домашним мальчиком: встречал ее около работы по вечерам, чтобы проводить домой, не гулял допоздна. Образ жизни Влада был другим. Иногда Сергей, по словам Галины, занимал у нее несколько тысяч рублей, чтобы помочь другу, который проиграл деньги «в игры». «У нас насчет Влада были перепалки, — вспоминает она. — Но сын мне сказал: “Мам, друзей не выбирают”».
В сентябре 2020 года Владислав Истомин купил во Владивостоке белую подержанную «Тойоту Чайзер». Это была его первая машина. Прав Влад к тому моменту еще не получил — но водить, как говорит его одноклассник, умел: научил дед. Вместе с однокурсником по имени Сергей Бушуев, у которого права уже были, Влад поехал перегонять «Тойоту» из Владивостока в Олу: парни планировали преодолеть почти пять тысяч километров. Но на середине пути — в Якутске — машина сломалась. Пришлось оставить ее на станции техобслуживания и улететь в родной поселок.
Спустя два месяца, когда Влад собрался завершить начатое, однокурсник составить ему компанию отказался: в техникуме началась сессия. Тогда Влад позвал в поездку лучшего друга. Сергей Устинов на роль напарника подходил куда меньше: у него не было ни прав, ни навыков вождения.
Мать Сергея, когда услышала об этой идее, ехать ему категорически запретила. «Я сказала: даже не думай, тема закрыта, — вспоминает она. — Одежды у тебя теплой нет, вы не подготовлены. Я же понимаю, что это такое — сколько там градусов, блин! Географию мы все проходили в школе».
Вечером 25 ноября Сергей не пришел домой ночевать — предупредил мать, что останется «вместе с Владом у девчонок». Весь следующий день Галина Исмагилова не могла связаться с сыном: на звонки и сообщения он не отвечал. Только вечером 26 ноября Сергей позвонил матери и огорошил: они с Владом уже в Якутске.
Якутск зимой
27 ноября сын прислал Исмагиловой скриншот из Google Maps, на котором видно, что их машина удаляется от Якутска. На следующий день в половину пятого вечера Галина созвонилась с сыном: «Он сказал: “Мама, мы проехали…” — а что проехали, кусками услышала, не могла понять, какой поселок. Говорит: “Ты меня не теряй — сейчас связи не будет”».
Галина Исмагилова терпеливо ждала, пока сын выйдет на связь. «Вечером звоню — тишина, ночью звоню — тишина, утром звоню — тишина, думаю, да что ж так долго! На работе спрашиваю, мне говорят — да, на трассе сто километров вообще связи нет. Ну, думаю, может, где-то остановились». Только вечером 30 ноября, придя домой с работы, она набрала номер 112. К тому моменту мальчики уже больше двух суток были вне зоны действия сети.
Старшая сестра Сергея Устинова Юлия Зубок, продавщица из чукотского города Билибино, утром 1 декабря собирала в школу сына, когда ей пришло сообщение от матери. «Мама написала: “Сережа пропал, не выходит на связь, я не знаю, где он”, — вспоминает Юлия. — Я ей ответила: “Сегодня 1 декабря, а не 1 апреля, че за шутки!”. Она мне пишет: “Да какие шутки!”».
Сергей Устинов с сестрой Юлией. Фото из соцсетей Галины Исмагиловой
Юлия уехала из поселка Ола на Чукотку, за тысячу с лишним километров, пять лет назад вслед за мужем. В детстве она часто слышала от матери, что им с Сережей сам бог велел поменяться характерами: «Я пробивная, жесткая, могу за себя постоять. А брат более пассивный. Он 50 раз обдумает, прежде чем делать, а я — наоборот. Сережа с мамой всегда советовался, взвешивал. Поэтому я и подумала, что это вообще прикол какой-то — как он мог уйти, уехать, улететь тем более!».
Семья Устиновых переехала в поселок Ола, когда сыну было шесть. До этого они жили в крохотном селе Чайбуха — оно тоже стоит на берегу Охотского моря, но на тысячу километров восточнее. В начале 2000-х предприятия в Чайбухе закрылись, село стало вымирать, и власти стали расселять его как «неперспективное». Пока Сергей был маленький, на Юлию как на старшую ложилась и работа по дому, и ответственность за брата. Водопровода в Чайбухе не было: водовозка между домами ездила только летом, а зимой дочь вместе с отцом ходила на реку колоть лед. «Лом, мешки. Наломал, насобирал — на тележку положил, пришел домой, в бочку бросил, — вспоминает Зубок. — Печка топится, лед оттаял». Дома в ванне с нагретой талой водой купался только маленький Сережа — остальные ходили мыться на электростанцию, где работал техником отец.
1 декабря, отправив сына в школу, Юлия созвонилась с матерью. Та рассказала, что накануне к ней домой пришел следователь уголовного розыска Ольского отдела МВД и принял заявление о пропаже Сергея. Одновременно с ней заявление подал дед Влада Истомина. Он рассказал следователю, что вместе с внуком из дома пропали скопленные деньги. После этого, утверждает мать Устинова, у полицейских родилась версия: подростки не выходят на связь, потому что «куражат» в каком-нибудь поселке. То же самое следователь сказал и Зубок, когда она ему позвонила. «Я спросила, что вообще делать, — вспоминает она. — А он мне: ну, я откуда знаю, 18 лет, мало ли в таком возрасте — могли загулять». И мать, и сестра были уверены, что тут что-то не так: Сергей — не из тех, кто стал бы веселиться, выключив телефон, за тысячи километров от дома.
Юлия запаниковала. Она решила, что брата нужно искать самой. «Спрашиваю мужа: так, от нас нет самолетов до Якутска? Говорит: нет. А у нас от Билибино до Якутска тоже есть зимники, — рассказывает Зубок. — Мужу говорю: можем на машине поехать! Он мне: ты далеко уедешь? Дорога не чищена. Я говорю: можем попросить знакомых, которые в поселках на полпути живут, они нам прочистят! У меня была в голове тысяча идей. Я бы поехала — но муж сказал, что я больная на голову».
Тогда сестра Сергея стала писать объявления о пропаже парней в якутских и магаданских сообществах в инстаграме. Откликнулся бывший дальнобойщик Валерий, который «знал колымскую трассу наизусть»: предложил обзвонить поселки, мимо которых пролегает дорога. «Он мне написал: кроме федеральной, есть еще старая дорога. Но она закрыта. Ее можно не рассматривать вообще. Там раньше, в 1980-х годах, ездили, а потом открыли официальную трассу, и сейчас люди ездят там».
Поселок Усть-Нера, через который пролегает официальная трасса между Якутией и Магаданом
Так Юлия узнала, что между Якутском и Магаданом существует альтернативный маршрут. «Я стала следователя долбить, что есть и старая дорога, надо ее проверить, — вспоминает она. — А он говорит: нет-нет, надо смотреть не туда».
В Томторе о том, что где-то на дороге от Якутска до Магадана пропали двое молодых людей, знали: ориентировки ходили по группам в Whatsapp. Но внимания на эти новости жители села не обращали. «Когда едут до Магадана, никто сюда не заезжает. [На старой дороге] — мост полуразрушенный, только охотники и рыболовы [по нему ездят]. Где охотники остановились — там и дорога остановится. Она неэксплуатируемая, уже, считай, бесхозная», — объясняет замглавы администрации поселения Саргылана Можукова. Поисковая операция шла за 400 километров отсюда — в поселке Усть-Нера.
Поселок Усть-Нера
Там полицейские узнали о пропаже Истомина и Устинова 1 декабря — на следующий день после того, как мать Сергея подала заявление в полицию. К тому моменту, как ориентировку получил замначальника отдела полиции по Оймяконскому району Александр Романов, подростки не выходили на связь уже около трех суток.
Федеральная трасса в то время была почти пустой, говорит полицейский: лед на реках еще не встал, для грузовиков проезд был закрыт. Немногочисленных водителей и сотрудников придорожных кафе сотрудники МВД попросили высматривать белый «Чайзер». Трасса «Колыма» вся состоит из горных перевалов, склонов, прижимов, и парни запросто могли улететь в кювет, рассуждал Александр Романов. Но шансов, что проезжающие водители обнаружат пропавших, было немного: в конце ноября район завалило снегом, белую машину на обочине под сугробом вряд ли кто-то заметил бы. К тому же началась полярная ночь: в 11 утра светало, через четыре часа — уже темнело.
Замначальника отдела полиции по Оймяконскому району Александр Романов
«Мы опросили людей. Больше [сделать было] нечего, — объясняет Александр Романов. — Температура — минус 45-50, мы находимся на полюсе холода. И просто так впустую, без подтверждающей информации, направлять [сотрудников] по трассе — это рискованно нам самим. Из-за холода. Всякое может случиться: технику можно потерять, людей, а штат маленький. Запросто колесо может спустить, и, если запаски не хватит… Бензин может закончиться, а бензин у нас лимитированный».
Без данных о том, где в последний раз видели подростков, поиск был безнадежен, признает полицейский: «Только если бы мы, бросив всю работу в районе, утеплив все машины, проехали бы по трассе в обе стороны: в один конец 140 километров, в другой конец 300. Авиации у нас нет». Для поиска нужен был биллинг — он мог показать, где в последний раз подключался к сети телефон кого-то из пропавших. Но биллинг магаданские коллеги не присылали.
3 декабря старшая сестра Сергея Юлия Зубок очнулась от наркоза в больнице после запланированной операции. Отказавшись от предложения врача провести пару дней в стационаре, она пошла домой. С момента исчезновения ее брата прошло уже пять дней, и ей казалось, что правоохранительным органам на поиски «плевать». Она решила заняться обзвоном сама. Ей не давала покоя версия о том, что мальчики могли поехать не по главной трассе, а по старой.
В голове после наркоза был туман, вспоминает Юлия: «Не понимала, от чего мне отталкиваться, куда звонить. Там карта такая — пятьдесят поселков, столько названий, все не на русском». Она позвала домой сестру мужа, посадила ее искать в интернете телефоны, положила перед собой листок бумаги и стала чертить на нем возможный маршрут через неизвестную ей республику.
Начать поиск Зубок решила с заправки у села Кюбеме: все тот же дальнобойщик Валерий из инстаграма объяснил, что это главный перевалочный пункт на трассе, который невозможно проехать. «Позвонила парню — работнику заправки на Кубе. А он разговаривает, как нерусский, половину не понимала вообще. Все слова — в одном числе, в одном роде… Пытается что-то сказать, а я ему: “Вы вообще по-русски умеете разговаривать?!”. Психую, — вспоминает Юлия. — Он мне говорит: вам надо в Томтор позвонить. Я говорю: это что вообще такое? Он говорит: поселок рядом. Таксисты, которые приезжали на заправку, видели их там».
Утром 4 декабря у томторского участкового Дениса Слепцова зазвонил телефон. Его начальник из Оймякона Александр Романов попросил проверить информацию о том, что через село могли проезжать пропавшие молодые люди из Магаданской области. Томторский полицейский в первую минуту не придал этому большого значения — поскольку не верил в то, что эта версия может оказаться правдивой. Его скепсис разделял и сам Романов: «Ну что они могли делать в Томторе? Человек, который едет в Магадан, никак не может заехать в Томтор. Это село не на основной федеральной трассе, а на проселочной дороге».
Однако именно такое местоположение Устинова и Истомина следовало из данных биллинга, которые в Оймяконский отдел МВД после обеда 3 декабря наконец передали из магаданской полиции. Телефон одного из парней в последний раз подключался именно к томторской вышке.
Получив указания от начальства, Денис Слепцов написал в сельские группы в Whatsapp, опросил таксистов и владельцев гостиниц — но ни от кого ничего не добился. Он рассудил: если парни заехали в Томтор, то точно побывали на заправке — она здесь одна, в соседнем селе Куйдусун. А почти сразу за ней нормальная дорога кончается — и начинается заброшенный, почти непроходимый, безлюдный участок Старой Колымской трассы.
Участковый Денис Слепцов
Время в тот день шло быстро, вспоминает участковый, хотя ничем другим, кроме поиска парней, он не занимался. На заправку полицейский приехал уже после обеда. Попросил записи с камер видеонаблюдения, но оператор отказала: велела писать официальный запрос на почту.
Времени на то, чтобы оформлять бумаги, у Дениса Слепцова не было. Пришлось ехать обратно в Томтор. Просить начальство помочь обойти формальности. Ждать, пока начальство договорится. Снова ехать на заправку.
Смотреть видеозаписи участковый сел прямо там, в заправочном павильоне. Смотрел на ускоренной перемотке, но процесс все равно занял несколько часов. Когда полицейский увидел на мониторе белый «Чайзер» и двух молодых людей рядом с ним, был уже поздний вечер.
На камере было видно: минут десять парни заправлялись, потом подъехали к пекарне неподалеку, но сразу вернулись — скорее всего, она была закрыта. Постояли немного и отправились обратно — в сторону Томтора. «У меня на душе спокойно стало. Фух, думаю, уехали оттуда», — вспоминает Денис Слепцов. Чтобы подстраховаться, он решил посмотреть, что происходит на записи дальше. Через 30 минут машина снова появилась под видеокамерами куйдусунской заправки. Пронеслась мимо нее и въехала на непроходимый участок Старой Колымской дороги.
Отказываясь в это верить, Денис Слепцов промотал записи на несколько часов вперед: «Может, все-таки повернули обратно». В нескольких километрах от заправки старую дорогу пересекает река Индигирка, и мост через нее почти обрушился. Участковый надеялся, что парни доехали до переправы, поняли, что дороги нет, и вернулись в Томтор.
Но белый «Чайзер» на видео больше не появлялся. Было около восьми вечера, когда участковый принял решение ехать на поиски. Выкатил казенный внедорожник «Патриот», одолжил у главы поселка спутниковый телефон — мобильной связи на историческом тракте нет — и стал звонить односельчанам, которые знают старую дорогу: сам он по ней ни разу в жизни не ездил.
Пожарный Степан Сидоров в тот вечер вернулся с охоты и ремонтировал в гараже машину. «Звонит Денис. Говорит: поехали вместе на переправу, — вспоминает он. — Я спрашиваю: что случилось? А он: потом объясню». О том, что они едут искать пропавших, Степан узнал только по пути. Не поверил: «Говорю, как они могли сюда поехать? Дороги нет же, одно направление».
«Мы хотели сперва просто дорогу посмотреть, — рассказывает Вакемар Николаев, второй местный житель, которого участковый позвал на подмогу. — Проверить, есть ли иномарочный след». Обычно за мостом через Индигирку дорогу не видно — просто снежная целина, проехать по которой «Чайзер» не смог бы. Однако проехав переправу, мужчины увидели, что дорога сильно накатана.
В 60 километрах от Томтора по старой трассе расположена конебаза. В конце ноября — начале декабря там как раз шел забой жеребят — мясо развозили по соседним селам. Примерно в то же время вдоль старой дороги рабочие на нескольких машинах тянули оптоволокно. Да и охотники в конце осени, пока не ударили экстремальные морозы, ездили на вездеходах в тайгу. Поэтому автомобильных следов на обычно безлюдной дороге было много, — и они уже были присыпаны свежевыпавшим снегом.
Через каждые несколько километров Денис Слепцов останавливал УАЗик, и мужчины с фонариками выходили на дорогу разглядывать отпечатки шин. «Следы были слишком протекторные, от большой машины, а у них-то маленькая. Я думал: куда пропали? Может, я недостаточно записи с камер вперед промотал?» — рассказывает он. «Конечно, сомневались, — вспоминает Вакемар Николаев. — Но у Дениса инстинкт сработал: давай, говорит, поедем дальше».
К тому моменту подростки не выходили на связь больше шести суток.
В последний раз о том, что кто-то попытался преодолеть путь между Магаданом и Якутском по Старой Колымской дороге, жители Томтора слышали еще в нулевые. «Машина с контрабандным золотом ехала, иномарка. Муж с женой. Тогда дорогу еще чистили, но они все равно не смогли проехать — сломались. Пешком дошли до села. Жизнь себе спасли, но менты их арестовали, поймали с золотом», — рассказывает местный житель Степан Сидоров.
В конце 1990-х Степан и сам водил грузовик по Старой Колымской дороге, а сейчас работает в пожарной охране. Зарплата — 35 тысяч рублей в месяц, а цены на продукты в Томторе выше московских в два-три раза: настолько сложно их доставлять в отрезанное от мира село. Выживает Степан, как и все здесь, за счет охоты: ходит на дикого оленя и лося и запасает мясо на зиму. «У нас весной в поселке никого не найдешь из мужиков, все в лесу, — говорит Сидоров. — Не столько Новый год, сколько охоту весеннюю ждут».
Именно охотиться и рыбачить жители Томтора ездят по заброшенной части Старой Колымской дороги. Проезжают на снегоходах несколько десятков километров в сторону Магадана и сворачивают в тайгу.
«Этой дороги все боятся, — говорит Степан. — Если я по ней уехал, моя жена начеку сидит. Чтобы если не вернулся, начать друзей подымать». Тесть Степана — тоже охотник — несколько лет назад уехал по старой дороге в тайгу. Ночью в палатке в канистру с бензином попала искра, и все сгорело: и снегоход, и одежда. Охотник пешком, в одних кальсонах и тельняшке, пошел через тайгу к дороге. Не дошел полкилометра. Когда его нашли, он был наполовину раздет: перед смертью замерзающим становится жарко, и они снимают одежду.
Почти каждому охотнику в Томторе случалось пешком проходить по несколько десятков километров, чтобы вернуться из тайги домой: на морозе техника часто ломается. «На УАЗике если ехать, пол-УАЗика с собой везти надо запчастей, — объясняет Степан. — Я если в лес еду, обязательно беру валенки, ватные штаны, куртку запасную, котелок беру, топор. Даже если ненадолго. В машине лежит — не мешает. Всякое может быть. Дорога же не прощает».
Житель Томтора Степан Сидоров
О том, как строилась Старая Колымская дорога, в поселке помнят по рассказам старших родственников. Однажды в 1941 году жители Оймяконской долины увидели толпы чужаков, которых привезли на машинах из Магадана. Это были заключенные, отданные в подчинение «Дальстрою», государственному тресту, который осваивал Колыму. «Отец мой работал [в то время] продавцом, — вспоминала жительница Томтора Мария Тихомирова. — В один день в магазин зашла толпа женщин, которых везли на машине. Одна из них взяла на руки моего брата Юру и долго плакала, прижимая его к себе: видать, у нее был где-то ребенок. Но после их ухода отец обнаружил, что пропали два рулона ткани. Сообщил об этом в милицию. Оказалось, эти женщины незаметно вытащили рулоны железным багром с крюком на конце. Часть ткани они успели пустить на портянки. А часть вернули в магазин».
Жители Томтора наблюдали, как заключенные — плохо одетые, без рукавиц, с тряпками на ногах вместо обуви — вручную строили дорогу: кострами прогревали землю, выкапывали грунт, раскладывали его в тачки, укладывали на полотно дороги. Руки грели, повесив на веревке через плечо консервные банки с тлеющими в них углями.
Вид на село Томтор с вершины сопки
Дорога убивала и тех, кто пытался бежать, и тех, кто оставался ее строить. «Умирали от брюшного тифа, от простуды, от побоев, погибали от расстрелов. В день умирало 20-30 человек, — рассказывал Ананий Винокуров, который жил недалеко от места, где прокладывали трассу. — Их никогда не хоронили. Трупы складывали на дороге и заваливали камнями».
Переправу через Индигирку на Старой Колымской дороге преграждает бетонный блок с запрещающим знаком. Впрочем, проезду он не мешает: мост широкий. «Это сейчас только поставили “кирпич”, раньше не было», — говорит Степан Сидоров. В последний раз он ездил по этой дороге два месяца назад, когда искал пропавшую «Тойоту», а сейчас повторяет путь, чтобы показать мне. В дорогу Степан собрался, как обычно: взял запасную шину, канистру бензина, бензопилу «Дружба», топор, два термоса кофе, мешок пирожков. Предупредил участкового, что уезжает: если не вернемся к вечеру, тот поедет спасать.
«Не мост, одно название, — говорит Степан, когда “буханка” въезжает на деревянные доски. — Это сейчас снегом припорошило, а летом он вообще страшно выглядит, сгнил весь. Поверх дыр жердей понакидали. В прошлом году лошадей перегоняли на конебазу пастись — одна лошадь с моста упала».
За рулем «буханки» — дальнобойщик Михаил, который 30 лет назад возил по этой, еще действовавшей дороге продукты из Магадана. «Гляди, что значит водитель со стажем», — смеется Степан: между передним и задним сиденьями торчат запасные валенки. В салоне на полную мощность работает печка с двумя моторами; на случай, если сломается двигатель, есть и запасная — на солярке. Изнутри машина обшита утеплителем. Он держится на гвоздях, но шляпок не видно: сверху на каждой — бляшка инея размером с рублевую монету.
Проехав мост, «буханка» останавливается. Степан выходит на дорогу и кладет на снег сбоку от колеи три лепешки и сигарету. «Просто подношение, получается, природе, что ли, — объясняет он. — Когда я водителем работал, постоянно на одном месте что-нибудь да случалось. То колесо проткну, то коробка сломается… Меня такое зло взяло. Я взял бутылку водки, три оладушки, и на этом месте эту бутылку водки опрокинул. И оладушки положил. И все — перестало».
Дорога узкая: ветки деревьев, покрытые толстым слоем снега, свешиваются над ней сплошным куполом. По бокам — звериные следы. «Вот лиса ходила. А это типа соболя, что ли. О! Куропатка!» — вскрикивает Сидоров, когда из-под колес прямо с дороги взлетает потревоженная птица. Сплошную белизну нарушают только красные ленточки, завязанные на деревьях: охотники помечают, где оставили капканы.
Путь через тайгу накатан снегоходами и вездеходами; следы от транспорта почти сплошь затоптаны лошадиными копытами. Кое-где колея съезжает с дороги и уходит в тайгу. «Это оленеводы ездят, в ста километрах — оленье стадо, — объясняет Степан. — Тут в стаде одного человека медведь чуть не загрыз. Пошел набирать воду с ручья, а там медведь сидит. Украл у них с амбара муку и в воде разбавляет, тесто делает, лапами перемешивает и кушает. Он оленевода подрал так конкретно. Мы его все подкалывали: ну че, как с медведем раунд прошел? А он говорит, старался прижаться к нему. Медведь же здоровый, неуклюжий, около себя лапами драть не может».
«Буханка» двигается тяжело, ныряет по ямам. То и дело перед лобовым стеклом вместо накатанной колеи встает снежная целина и бурелом. Это значит, что дорогу смыл ручей; приходится объезжать разрушенный участок по лесу.
«Здесь мы летом с корефанами машину утопили», — вспоминает Степан, когда «буханка» в очередной раз сворачивает в лес. Мужчины поехали на охоту, и в 80 километрах от Томтора провалились в ручей. Пошли обратно пешком — мокрые, отбиваясь от комаров. На улице было десять градусов тепла. Дошли до конебазы. Летом людей там нет, зато можно высушить одежду и вскипятить чай. «На конебазе банка кофе была, сахар в баночке, пряники. В рюкзак бросил, и дальше пошли. На ручьях останавливались: кружку воды, сахар, чай — сидишь, пьешь с пряниками», — описывает Сидоров дорогу домой. Шли всю ночь и весь день. Добрались до дома, поели, переоделись — и обратно: вытаскивать машину. «Взяли тросы, домкрат и поехали на другой тачке. И, не доезжая пять километров, новую тачку тоже утопили», — весело резюмирует Степан. Обе машины позже удалось спасти.
На четвертом часу езды по левую руку от дороги появляются останки полуразобранных зданий. Это заброшенный поселок Куранах-Сала: бывший лагпункт, где еще жили люди, когда старая трасса работала. «Сюда раньше приедешь — местные вечно готовые сидят. Постоянно брагу ставили, самогон варили. Оленеводы сюда со стада приезжали, затаривались», — говорит Степан, глядя на остатки зданий. Одним из тех, кто помогал разбирать дома, когда поселок совсем опустел, был его товарищ Вакемар Николаев — третий участник спасательной операции. Вакемару тоже приходилось выживать на трассе: в студенческие времена он чуть не задохнулся, провалившись под лед. За рулем был его друг, вытащить машину из озера сразу не удалось, и они вместе остались спать в передней части салона, торчавшей надо льдом. Двигатель, чтобы не замерзнуть, оставили включенным — «колмотили», как говорят водители. Ночью выхлопной газ пошел внутрь. Во сне к Вакемару пришел покойный отец и велел просыпаться. Он проснулся, открыл окно, глотнул воздуха, заглушил мотор и вытащил друга.
Два месяца назад, когда поисковая бригада ехала по старой трассе, участковый Денис Слепцов своих попутчиков ошарашил: сказал, что бензина у него с собой всего 60 литров. Этого хватило бы, чтобы проехать по старой дороге до границы с Магаданской областью, но не на обратный путь. «Ну, говорю, молодцы. Как студенты едем. По ходу дела, нас тоже будут искать, говорю», — вспоминает Степан. Он заставил участкового звонить начальству, чтобы те выслали вслед за ними машину с запасом топлива. Хотя стояла глубокая ночь, начальство велело участковому и его помощникам ехать дальше — пока не найдут пропавших.
«Я думал так: или замерзли, или, если колмотят, то живые», — вспоминает Степан.
Белую «Тойоту» фары полицейского УАЗа высветили на пятом часу езды. Она стояла у подножья сопки. Двигатель не работал, выхлопная труба не дымила, окна были сплошь затянуты инеем. За машиной на снегу валялась шапка. «Очень плохо на душе стало», — вспоминает участковый.
Он взял фонарик, подошел к «Тойоте» и дернул заднюю дверь. Она открылась. От толчка на пассажирское сиденье упало тело.
Упавший повернулся на свет фонарика и выдавил: «Помогите!».
— Ой! Живой! — вскрикнул участковый.
Слепцов заглянул в салон. На полу между передним и задним сиденьями лежал лицом вверх второй подросток. «Я его трогаю — пульса нет, — рассказывает полицейский. — Не совсем твердый, но уже понятно, что замерзший».
На полу лежал Сергей Устинов. На помощь звал хозяин машины Влад Истомин.
Пожарный Степан Сидоров — самый сильный из всех — вытащил живого парня из машины. Он был очень легко одет: «Курточка тонкая, штанишки наподобие спортивных». Ноги мальчик поставил не на снег, а на валенок Степана. Обут он был в одни носки: кроссовки снял, как предполагает пожарный, потому что начал раздеваться, как и все умирающие от переохлаждения.
«Говорю: “Пошли в машину”. А он: “Не могу идти”. Я его быстренько на руки взял — он легкий — и понес», — вспоминает Степан. В УАЗе на полную мощность включили печку. Влада усадили на заднее сиденье рядом с Вакемаром Николаевым. Тот укутал его в свою куртку, натянул на ноги свои сапоги. Держа кружку у его рта, напоил кофе из термоса, перемешанным со снегом — чтобы было не горячо.
«Он все время спрашивал: мне не отрежут руки и ноги? — рассказывает Степан. — Я говорю: руками шевели! Он шевелит. “Чувствуешь?” “Чувствую”. Значит, нормально, не должны отрезать».
В пожарной охране Сидорова все время заставляли сдавать нормативы: то подтягиваться на счет, то рассказывать правила действий в чрезвычайных ситуациях. В одной из брошюр, которые он через силу изучал, было написано, как спасать обмороженных. «Вакемар хотел ему руки растереть. А я говорю — вообще не трогай! И на переднее сиденье его хотели посадить — а я говорю: нельзя, чтобы сразу сильный жар».
Подросток рассказал спасателям, что маршрут по старой трассе им проложил навигатор в Google Maps. «Вас не смутило, говорю, что за переправой знаков нет? Смутило, говорит, но мы видели, что дорога накатанная, на скоростях ехали», — пересказывает разговор Степан.
Через некоторое время, как рассказал Влад, их «Тойота» наехала на корягу; у машины сломался радиатор, тосол вытек, и двигатель перестал работать. Три дня в машине работал аккумулятор, но он давал только свет. Потом сел и он. Сперва мальчики жгли костер — сухостоя в тайге на том месте, где они застряли, нет, топора, чтобы нарубить дров, с собой они не взяли — поэтому жгли ветки и запасную покрышку. Но спустя несколько дней обессилели так, что поддерживать огонь уже не могли. Парни думали о том, чтобы пойти за помощью пешком — но было слишком холодно. «Знали, что не дойдут», — говорит Степан.
Участковый и его спутники боялись, что, если Влад по пути уснет, то умрет. Между собой они переговаривались по-якутски: «Вакемару говорю — отвлекай его сиди. Бред всякий спрашивали, чтобы не уснул», — рассказывает Сидоров. Вакемар стал расспрашивать, почему парень выбрал «Чайзер»: «Понравилась, говорит. Турбовая! Молодежная, с турбиной, у нее рев такой. Бампер рестайлинговый, на спортивную машину похожий». У Вакемара спустя пару часов дороги вопросы закончились. «И он спрашивает: а чего ты “Ипсум” не купил? А я говорю, какой “Ипсум”, это же для деревни машина, ты бы еще спросил, чего он “Запорожец” не купил!». О Сергее, который остался лежать в машине посреди заброшенной дороги, старались не заговаривать. Влад сказал лишь, что это его лучший друг.
Спустя несколько часов Влад отогрелся настолько, что стал жаловаться, что «отсидел жопу», попросил сигарету — и даже выкурил несколько из рук Вакемара. Кто именно его спас, подросток так и не понял. Он думал, что едет в машине с сотрудниками МЧС, и спрашивал, почему спасатели искали их с Сережей так долго.
Он не знал, что несколькими часами ранее, отсмотрев видеозаписи с заправки в Куйдусуне, участковый Денис Слепцов советовался с начальством: ехать на старую дорогу сразу же, по темноте, или дождаться рассвета. В итоге у полицейского, по его выражению, «сработал инстинкт»: позже выяснится, что именно это решение спасло Владу Истомину жизнь — до утра бы он, скорее всего, не дожил.
На краю села Томтор, прямо у Старой Колымской дороги, стоит дом Ивана Заболоцкого. Два года назад он построил здесь же гостиницу и стал принимать туристов. Когда начал зарабатывать, осуществил давнюю задумку: поставил во дворе теплый бассейн для детей. Сам нарисовал проект, заказал из Новосибирска стройматериалы, собрал чугунный котел.
«Летом у нас в реках не купаются дети. Ну, неделю купаются, и все — вода очень холодная. Поэтому плавать не умеют, — говорит Заболоцкий. — А у нас дорога же неидеальная летом. Дождь начался — и с гор вода на дорогу пошла, опасно, можно утонуть. Поэтому вот бассейн построил. Чтобы дети учились плавать. Хотя бы вылезти на берег чтобы смогли».
Рядом с маленьким Томтором возвышается сопка. Ровно засыпанная снегом, она сливалась бы с белым туманным небом, если бы не темная полоска хвойного леса по склону. «Скоро золотильщики приедут, все сгребут, вот этой сопки не будет, — кивает головой на гору местный житель Михаил, пожилой мужчина с темным морщинистым лицом. — Все раздербанят, ни рыбы, ничего не будет. Все выкопают». Оймяконские горы — один из главных районов золотодобычи в Якутии, но в Томторе золото пока не добывают, поэтому село и отрезано от мира: ездить сюда некому, кроме дальнобойщиков с товарами для местных магазинов и путешественников. Их здесь немало — едут побывать на экстремальном морозе.
Якутия зимой
Михаил давно на пенсии, зарабатывает тем, что возит по окрестностям туристов. По-русски он говорит с трудом. Его отец был оленеводом, и в молодости, прежде чем начать таксовать, Михаил по несколько месяцев проводил в тайге — в стаде. Охотился, передвигаясь на запряженных оленями нартах. К туристам он интереса не испытывает никакого, кроме коммерческого. «Коронавирус остановил, а так бы тут толпой — китайцы, японцы, то, се! Итальянцы! Поляки! Я всех люблю, потому что у меня прибыль. Туда, обратно — четыре тысячи, все».
Федеральная трасса от Усть-Неры до Магадана — ровная, расчищенная — идет, прижимаясь к склонам сопок. По левую руку — покрытые лесом черно-белые склоны, по правую — отвалы пустой руды. Именно этой дорогой поехали бы Сергей и Влад, выбери они на развилке у села Кюбеме правильный маршрут. С безлюдным Колымским трактом эту трассу не сравнить — но на ней тоже нет ни оживленного потока машин, ни мобильной связи, ни привычных для европейской части России заправок на каждом шагу.
Водитель Юрий на этом маршруте работает второй раз. Раньше возил пассажиров между Якутском и Благовещенском, но здесь заработать можно больше — альтернативы нет: кроме как на маршрутном такси по этой трассе (16 часов в пути, 8 тысяч рублей с человека), никак из Усть-Неры в Магадан не добраться. Первый рейс у Юрия вышел неудачным: на середине дороги под водительским сиденьем сломалась печка. «Надел унты, ватные штаны да поехал. Сто километров проеду — час в салоне отогреваюсь», — рассказывает он.
Сломанная печка — не самое страшное, что вместе с этой машиной Юрий пережил на трассе. «Она у меня пять дней под водой плавала», — весело вспоминает он. Несколько лет назад в начале зимы он вез пассажиров и груз из Благовещенска в Якутск. Лед на Лене был еще некрепким, выезжать на него было нельзя, но пассажиры уговорили довезти их до стоянки снегохода, который должен был доставить их к ледоколу. «Только тронулся, проехал метров десять — и все, машина на бок и под лед», — рассказывает водитель. Он вылез вместе с пассажирами, но затем кинулся за сумкой с документами: «И в эту полынью — хрясь, *****. Барахтаюсь, вылезти не могу. А на багажнике оставался баул, скотчем перемотанный, там вещи в пакетах. Воздух там, получается. Раз — и всплывает баул возле меня. Я на него, на льдину… И вылез». Забрал фонарик у кого-то из пассажиров — они, вспоминает Юрий, спасать его не стали, уехали на снегоходе — и остался один посреди реки. На улице было минус 35: «Стою, как будто меня кипятком окатили».
Якутия зимой
Часа через три он начал засыпать. «Думаю: блин, надо че-то делать, щас вырублюсь и примерзну. Попробовал, накинув гараж, идти. Ногами в снег залез — думаю, *****, не пойдет». Юрий решил выглянуть из-под мешка в последний раз, и если на берегу никого не окажется, порезать гараж на куски, обмотаться ими и пойти по реке. Останавливало одно: гараж стоил 20 тысяч, а его и так угнетали мысли о том, на сколько денег он попал, утопив товар. «До последнего ждал. Выглядываю. Смотрю — на берегу менты. Фонариком помигал, и они меня забрали».
Пока искали ребят, самым страшным было ощущение бессилия, вспоминает мать Сергея Галина Исмагилова. «Я плакала, следователю говорила: ну вы как человек мне просто подскажите, ну что мне делать! Ну что мне делать, если вы не можете мне помочь, потому что у вас система такая — вы мне подскажите просто чисто по-человечески! Что мне можно сделать! А он: “Я не знаю, чем вам помочь”. Ну вот и все, вот тебе и по-человечески поговорили. Естественно, был бы у меня транспорт, я бы сама, *****, прости господи, села и поехала. Но если даже транспорта нет — на каком такси ты поедешь? Никакой таксист туда не повезет».
Сергей Устинов с матерью. Фото из соцсетей Галины Исмагиловой
О том, что Сергей погиб, матери сообщили на следующее утро после обнаружения машины: не хотели, чтобы она была одна в этот момент, — вдруг пришлось бы вызывать скорую. Услышав от полицейских по телефону новости уже утром 5 декабря, Галина Исмагилова действительно «там, в пекарне, и легла прям». А оправившись, начала думать: «Если бы это были дети чиновника, их бы за пять минут нашли. А что, не так, что ли? И начальство бы подключилось, и вертолеты бы искали, и все на свете».
В Магаданском управлении МЧС сообщили «Холоду», что к поискам их никто не привлекал. В управлении МЧС по Якутии заявили, что ольские полицейские поставили их в известность о пропаже мальчиков только 4 декабря. Отвечать на вопрос о том, почему передача информации в МЧС заняла столько времени, в Ольском отделении МВД отказались — как и пояснить, почему не сумели быстрее получить данные биллинга. «Все было предпринято в рамках законодательства. Больше нам добавить нечего», — сообщили в пресс-службе.
Как минимум два человека в окрестностях Томтора видели в конце ноября неместных парней на белой иномарке. Продавщица магазина «Сулус» на центральной улице села 28 ноября продала худому, не по погоде одетому молодому человеку пачку пряников и коробку сока. «У нас народа много заходит, я как-то не обратила внимания», — объясняет она, почему не вспомнила о чужаке, когда увидела гулявшие в Whatsapp ориентировки. Спустя полчаса оператор заправки в соседнем селе Куйдусун взяла у незнакомого парня, обутого в кроссовки, деньги за бензин. «Туристов к нам приезжает много: Полюс холода. Каждый раз заправляются новые лица. Из-за этого она, может быть, не обратила внимания. И в Whatsapp не все сидят», — говорит ее напарница (сотрудница заправки, дежурившая 28 ноября, отказалась говорить с «Холодом»).
Если бы Влад и Сергей выехали из Томтора на пару дней позже, у них было бы больше шансов спастись, рассуждает Вакемар Николаев: на дороге они могли бы встретить коневодов, которые везли в село жеребятину. А несколькими днями раньше — пока не ударили экстремальные морозы, — могли бы наткнуться на охотников.
Шел второй час ночи, и врач томторской амбулатории Уруйдана Протопопова уже почти заснула, когда на мобильный ей позвонил участковый. Он сообщил: парней, ориентировки на которых всю неделю ходили в WhatsApp, нашли на старой дороге. Один погиб, второй обморожен — и его везут к ней.
Доктор оделась, пришла посреди ночи на работу и стала будить звонками подчиненных. Собрала бригаду из четырех человек — по одному на каждую обмороженную руку и ногу: «Чтобы сразу с четырех сторон. Надо быстро действовать, чтобы хоть что-нибудь спасти».
Врач Томторской амбулатории Уруйдана Протопопова
В каком состоянии привезут пациента, медики не знали. В ожидании они листали WhatsApp и искали ориентировки, чтобы понять, когда пропали мальчики. Выяснилось, что почти семь суток назад. «Я думала, страшного человека привезут. Думала, что вообще кранты», — говорит Протопопова.
В пятом часу утра закутанного в чужую куртку мальчика в амбулаторию занес на руках Степан Сидоров. Влад был в сознании и разговаривал. Врач потрогала его. «Наощупь — холод такой собачий, вообще. Чувствуется, что холод, мертвый холод», — вспоминает она. Протопопова обрадовалась, что парень снял кроссовки: «Когда обморожение, конечность раздувается. Наверное, инстинкт самосохранения сработал».
Протопопова понимала, что сможет оказать своему пациенту только первую помощь: ни сильных препаратов, ни узких специалистов в Томторе нет. Между сотрудниками она распределила роли: пока санитарка укутывала мальчика одеялом и поила горячим, вторая ее коллега мерила ему давление, а третья обкалывала ноги и руки новокаином. Главным средством помощи стал компресс: «Обмакивали материал в полуспиртовой раствор и делали как будто перчатку боксерскую, чтоб тепло было конечностям. Много-много слоев сделали, чтоб было все мокрое».
Оставив Влада в амбулатории, Степан Сидоров пошел домой через пустое ночное село. Навстречу ему попался второй томторский участковый. «Он спрашивает: “Не знаешь, ***** [зачем] мне врачи велели 10 бутылок водки принести?” — вспоминает Степан. — Я говорю: обтирания, наверное, будут делать. В больнице такого количества спирта нету, наверное, из-за этого сказали — водку. И участковый, видимо, ходил, ночью просил для него специально магазин открыть».
О том, что произошло с его лучшим другом, Протопопова старалась Влада не спрашивать. «У него шоковое состояние было — увидел друга мертвого, — объясняет она. — Сильный шок. Наверное, лежал и думал, что он тоже умрет, как друг-то. Думал, наверное, прощался со всеми, лежал — а вдруг свет фар и люди подошли. Хорошо, что он голос подал, что он живой, а могли бы открыть и закрыть, если бы он не смог говорить! Хорошо, что он выше лежал. Тот на полу машины, а этот на сиденьи. Это, наверное, и спасло».
Автомобиль Владислава Истомина, брошенный на запустелой части Старой Колымской дороги
По-хорошему Влада нужно было отправить в больницу районного центра бортом санавиации. Но в сильный мороз самолет может и не прилететь, так что Протопопова даже не стала рисковать — сразу посадила его на машину скорой. Путь до Усть-Неры занял семь часов. Отправляться в дорогу Влад не хотел, вспоминает врач: «А обязательно, говорит, мне ехать туда? Спрашивал: “Вы со мной поедете? Вы же меня одного не отправите?” Боялся неизвестности».
Все это время тело Сергея Устинова лежало на дне заглохшей «Тойоты» посреди Старой Колымской дороги. Полицейские забрали его оттуда только спустя два дня.
Узнав о том, что Сергея Устинова нашли мертвым, его сестра Юлия Зубок пришла в аэропорт с бутылкой коньяка и банкой икры. Билетов на рейс в Магадан в тот день уже не было, но ее подсадили в заполненный самолет на кресло бортпроводницы. В родном поселке ей пришлось заниматься поиском машины, которая могла бы перевезти тело ее брата из морга в Якутии до Олы.
После похорон Юлия решила, что подаст в суд на Google, чей навигатор построил ее брату маршрут через заброшенную дорогу. «Мне просто обидно: был человек и нет человека. Как это так? Я понимаю, что он не работал в Кремле, не был известным человеком — но он же был человеком. О нем ничего не говорят. Был да был, похоронили и забыли. Я хочу, чтобы — ну, не весь мир знал… Но хотя бы из-за судов чтобы люди знали, что был такой человек».
Влад Истомин до дома доехал только спустя несколько месяцев: он долго лежал в госпитале в Якутске, куда его перевезли из Усть-Неры (тетя и девушка Истомина отказались разговаривать с «Холодом»). 18-летнему студенту техникума ампутировали кисти и ступни. Как рассказывает реаниматолог больницы в Усть-Нере Айгуль Ажибраимова, с врачами он почти не разговаривал. Только все время спрашивал, когда в реанимацию привезут Сергея и положат ли его на соседнюю больничную койку.
Врачи Владу на этот вопрос не ответили.
В тексте использованы воспоминания жителей Оймяконской долины, собранные исследовательницей Розалией Дягилевой.