Посадил на колени тетю машине рассказ
Прошло два года. На второй день приезда Серёжи Тётя снова истопила баню и привела детей мыться. Первым делом тётя попарила детей у себя на бёдрах. Сначала уложила Серёжу и похлестал его веничком, потом легла Люда и тоже получила свою порцию веничного прогрева. Попарив детей, тётя встала, поддала ковшиком горячей воды на камни печи и устроила себе веничную экзекуцию, да такую, что берёзовые листья летели по сторонам.
Серёжа сидел с Людой на скамейке и с любопытством смотрел как хлещется тётя Тамара. Скамейка нагрелась и Серёжа стал ерзать на ней. Это заметила сестра и хлопнув по своим бёдрам, пригласила семилетнего братика к себе на колени. Серёжа вопросительно взглянул на Люду и пожал плечами. В городе, Серёжа не видел нигде: ни дома, ни в школе, ни в транспорте, чтобы мальчики его возраста сидели у девочек на коленках. Все сомнения решила Людочка, взяв руками подмышки и пересадив его к себе на бёдра боком.
Пока тётя готовила воду, дети баловались. Девочка подняла мальчика сзади и покружила. Серёже опять стало приятно: голая спина и попка его чувствовала шёлковую горячую кожу своей сестры. Серёжа заметил, что его писюлька стала чуть больше, вытянулась в длину. Тётя снова разрешила Люде помыть Серёжу. Тётя помогла Люде помыть волосы и спину и занялась мытьём самой себя. Люда приготовила таз воды, намылила мочалку и стоя начала мыть Сёрёжу. Начала с головы. Дома его в ванне мыла мама, а здесь девочка. Но чувство лёгкого стыда окончательно ушло. Ласковые и ловкие её пальчики перебирали волосы. Серёжа немного даже опустил голову, чтоб сестрёнке было удобнее мыть голову.
Серёжа думал, что сестричка опять заведёт его меж коленок, но Люда предложила братику упереться руками о скамейку и стала натирать его спину мыльной мочалкой, прикасаясь бёдрами к попке. Серёже это показалось приятным. Бёдра девятилетней девочки, отметил Серёжа, заметно отличались от бедер мальчиков этого возраста. Они пошире и круглее. Закончив мыть спину братика, Люда зачерпнула ковшиком воду из тазика и облила туловище. Осталось домыть ягодицы и ноги Серёжи. А он, предвкушая удовольствие очутиться снова на руках сестры, заранее поднял руки и обнял её за шею.
Покачав братика на руках, Люда поставила его на ноги. Взяв за руку, она вывела Серёжу в предбанник одеваться. Здесь Люда опять подняла Серёжу на скамейку, сама залезла на неё и стала обтирать братика большим махровым полотенцем. Обтёрлась сама. Отложила полотенце в сторону, слезла со скамейки и помогла мальчику надеть трусики. Попадая ногой в трусики, Серёжа держался одной рукой за плечо Люды. Брючки он одел сам, также держась за плечо сестры. После того, как он одел майку и рубашку, Люда наконец- то занялась собой. Одевшись, девочка сняла братика со скамейки на пол и, взяв за руку повела из бани на улицу. Спросив согласия Серёжи, Люда снова подхватила его под бёдра и понесла на руках как куклу. У дома она спустила его на землю.
Прошло ещё два года. В предыдущем год Серёжа был отправлен в пионерский лагерь. От пионерского лагеря у него остались некоторые впечатления. Серёжа участвовал в конкурсе девочек из старшего отряда. Двенадцатилетние девочки соревновались за звание «лучшая нянечка». Необходимо было накормить малыша и укачать его на руках. «Малышей» конкурсантки выбирали сами из младших отрядов. Худенький и невысокий Серёжа тоже был замечен и выбран в качестве «малыша».
Он приник к ней и, обняв руками за шею, закрыл глаза. Разомлев от сытости и других приятных чувств, он и на самом деле уснул. Счастливая от предвкушения победы, девочка с умилением посмотрела на спящего на её руках девятилетнего малыша, покачала его и передала Серёжу его вожатой. Катю наградили за победу медалью «лучшая няня», цветами и коробкой конфет. Конфетами она потом угощала Серёжу. Она стала ему старшей подружкой и опекала до конца смены. Катя во время пеших прогулок водила за руку, а в транспорте держала его на коленях. Так как жили они в одном городе, возвращались из пионерлагеря тоже вместе, в одном автобусе. Расставаясь с Серёжей, она подхватила его на руки, поцеловала и подержав с минуту на руках опустила на землю.
А сейчас он снова встретился с любимой сестричкой. Люда тоже ждала его приезда. Во время его отсутствия она, конечно, нянчилась с младшими братишками своих одноклассниц. Все они отметили её как ласковую нянечку. Она пробовала покружить даже мальчиков на год младше себя и брала их на колешки. Но лучшие взаимоотношения были у неё с Серёжей. «Моя куколка» негласно, в душе, называла она его. Ей был приятен даже запах его пота.
При встрече Серёжа прыгнул на милую его сердцу сестричку и повис у неё на шее. Люда на голову оставалась выше его. Она в ответ прижала его к себе и, шутливо спросила, пойдёт ли он с ней в баню. Серёжа ничего не ответил, лишь сильнее прижался к Люде. На следующий день тётя истопила баню и приготовила бельё на себя и детей. Предварительно она спросила у Люды, помоет ли она Серёжу, не будет ли она стесняться подросшего мальчика или лучше это сделать тёте. Люда ответила, что если Серёжа не будет стесняться, то и у неё не будет стеснения.
Серёжа в это время гонял мяч. Люда пошла за ним. Она поиграла с ним в мяч, а потом, улучив момент, обняла его сзади и покружила. Когда Люда предложила Серёже идти с ней в баню, он помолчал немного, так как дома в ванной он уже мылся сам, но согласился с условием, что будет мыть себя сам. Они пошли в баню, взявшись за руки, но через пару шагов Сережа поскользнулся, и ласковая сестрёнка подхватила его на руки.
В предбаннике, Люда, заметив некоторое смущение Серёжи при снятии одежды, предложила взаимное раздевание: Серёжа снимает с неё одежду, а она раздевает его. Мальчику это понравилось и он, войдя между бёдер девочки,( она сидела) довольно ловко и быстро снял с неё футболку. Она тоже стянула с него футболку и подставила мальчику свою спину, так как чтобы снять лифчик, ему нужно расстегнуть застёжку. Ловкие пальчики Серёжи быстро справились и с застёжкой. Взору его открылись маленькие, ещё только начинающиеся наливаться прелестью грудки. Серёжа, глядя на Люду, робко протянул руки и погладил их. Однако она прижала его руки к своей гордости, в её взгляде сквозило смущение.
Но еще большее смущение поразило Серёжу, которому предстояло снять штаны с девочки. Никогда он даже не представлял, что ему позволит раздеть себя девчонка, которая к тому же старше его. Заметив его смущение, Люда придвинула его руки к пуговицам на брючках. Ещё раз, окинув полуобнажённую Люду взглядом, он расстегнул пуговицы и, обняв торс девочки, стащил с неё штаны. Немного схитрив, как бы нечаянно, Люда стащила с Серёжи вместе со штанами и трусы. Плавки с себя она сняла сама, да Серёжа и не противился. Во первых ему достаточно оказалось снять с девочки штаны, даже встала торчком его трубочка, а во вторых Серёжа увидел её красивое обнажённое тело. Он видел, конечно, полуголых, в трусиках, девочек на пляже в лагере, но его Людочка с полноватыми круглыми бёдрами оказалась куда как прекрасней.
Серёжа и Люда пришли в парилку. Люда плеснула ковшиком кипятка на раскалённые камни, детей окутал горячий пар. Серёжа ждал, что она сейчас сядет на скамейку и посадит его на колени, но Люда усадила младшего брата на скамейку и села к нему на колени, обняв за шею. Серёжа предложил ей поиграть в игру «на кочках», в которую он играл с одноклассницами на переменах. Игра заключалась в следующем: девочки садили кого- нибудь к себе на коленки трясли коленями, изображая кочки и неожиданно раздвигали бёдра, роняя сидящего в «ямку».
Минут пять Люда попрыгала на его коленках. А потом настала очередь Серёжи падать в «ямку». Она села на скамейку и хлопнув по своим бёдрам, с улыбкой пригласила братика сесть на коленки. Серёжа прельстился голыми красивыми ножками своей двенадцатилетней сестры и присел к ней на самые кончики коленей. Люда придвинула его теснее к себе, поиграла с ним в игру «по кочкам», попросив привстать, положила колено на колено, а наверх опять посадила братика. Вставший членик мальчика свидетельствовал, что Серёжа испытал наслаждение, сидя голой попкой на горячем бедре сестры.
Насидевшись и напарившись вдоволь, дети пошли мыться. Серёжа попросил сестру покружить его. Люда сзади обняла его, приподняла и крутнула пару раз, потом подняла его спереди и покружила. Серёжа млел от удовольствия, соприкасаясь с обнажённым телом девочки. Голову каждый мыл себе сам, а потом Люда намылив мочалку, опять предложила брату мыть друг друга и, не дожидаясь ответа, упёрлась руками в скамью, чтобы братик помыл ей спинку.
Серёжа, держась за нижнюю часть спины, начал осторожно покрывать спину мылом. Его членик касался попки девочки. Люда, краснея от смущения, терпела несколько минут и, дождавшись, когда мочалка стала действовать в нижней части спины, поднялась и предложила Серёже наклониться.
Серёжа упёрся руками в скамейку, отпятив попку, а сестрёнка, намылив жирно мочалку, стала тереть его спинку. Серёжа чувствовал ягодицами нежную горячую кожу паха и бёдер сестрёнки. Его членик напрягся, на самом кончике выступила капелька прозрачной жидкости. В отличие от Люды, Серёжа готов был так стоять вечность, лишь бы голое тело девочки соприкасалось с его телом. Заодно Люда решила помыть у него и нижнюю часть тела.
По приказу сестры мальчик выпрямился, а она, подняв, поставила его на скамейку и прошлась мыльной мочалкой по ягодицам и ногам. Ловкие девичьи ручки сновали между ногами мальчика и, когда она случайно задевала и так уже возбуждённый членик, словно маслом по сердцу проводили по сердцу Серёжи. Помыв нижнюю часть Серёжиного тела, и доставив ему немало приятных минут Люда снова обхватила братца за пояс и сняла со скамьи.
В предбаннике, обтерев друг друга полотенцами. они затеяли игру со взаимным одеванием. Сначала Серёжа, сижа на корточках надел Люде трусики, пока она стояла, держась за его плечо. А когда сестра тоже, опустившись коленками к полу, надевала ему трусы, он держался обеими руками за ее плечи. За трусами последовали шорты. Людочка расширила в них отверстия и, взяв за лодыжку, направила ногу братика в штанишки. Одев друг друга, Люда и Серёжа вышли из бани взявшись за руки. Через пару шагов Серёжа попросился на руки и девочка, обняв за ягодицы, подняла девятилетнего мальчика на руки и так несла до самого дома.
Рассказ про баню зимой с женщиной
. Солнце еще не встало, а Мишка уже был на Барсучьем бору. Там, километрах в трех от деревни, стоял пустующий домик серогонов. Мишка сделал еще ходку до деревни, притащил рыбацкие снасти и, вернувшись назад, замел еловым лапником свои следы.
Теперь он чувствовал себя в безопасности, затопил жаркую буржуйку, наварил картошки, с аппетитом поел.
Солнце стояло уже высоко, когда он отправился к реке ставить верши. С высокого берега открывалась неописуемая красота лесной речки, укрытой снегами. Мишка долго стоял, как зачарованный, любуясь искрящимся зимним миром. На противоположной стороне реки на крутом берегу стояла заснеженная, рубленая в два этажа из отборного леса дача бывшего директора леспромхоза, а ныне крутого бизнесмена –лесопромышленника. Окна ее украшала витиеватая резьба, внизу у реки прилепилась просторная баня. Дача была еще не обжита. Когда Мишка уезжал в Питер, мастера из города сооружали камин в горнице, занимались отделкой комнат. Теперь тут никого не было. И Мишка даже подумал, что хорошо бы ему пожить на этой даче до весны. Все равно, пока не сойдет снег, хозяевам сюда не пробраться. Но тут же испугался этой мысли, вспомнив, что за ним должна охотиться милиция.
Он спустился к реке, прорубил топором лед поперек русла, забил прорубь еловым лапником так, чтобы рыба могла пройти только в одном месте, и вырубил широкую полынью под вершу.
Скоро он уже закончил свою работу и пошел в избушку отдохнуть от трудов. Избушка была маленькой, тесной. Но был в ней особый лесной уют. Мишка набросал на нары лапника и завалился во всей одежде на пахучую смолистую подстилку, радуясь обретенному, наконец, покою.
Проснулся Мишка от странных звуков, наполнивших лес. Казалось, в Барсучьем бору высадился десант инопланетян, производящих невероятные, грохочущие, сотрясающие столетние сосны звуки. Мишка свалился с нар, шагнул за двери избушки.
— Путана, путана, путана! — гремело и завывало в бору.— Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?
Музыка доносилась со стороны реки. Мишка осторожно пошел к берегу. У директорской дачи стояли машины, из труб поднимались к небу густые дымы, топилась баня, хлопали двери, на всю катушку гремела музыка, то и дело доносился заливистый девичий смех.
У Мишки тревожно забилось сердце. Он спрятался за кустами и, сдерживая подступившее к горлу волнение, стал наблюдать за происходящим.
Он видел, как к бане спустилась веселая компания. Впереди грузно шел директор их леспромхоза, следом, оступаясь с пробитой тропы в снег и взвизгивая, шли три длинноногие девицы, за ними еще какие-то крупные, породистые мужики. Скоро баня запыхала паром.
Изнутри ее доносилось аханье каменки, приглушенный смех и стенания.
Наконец, распахнулись двери предбанника, и на чистый девственный снег вывалилась нагишом вся развеселая компания. Мишкин директор, тряся отвислым животом, словно кабан пробивал своим распаренным розовым телом пушистый снег, увлекая компанию к реке, прямо в полынью, где стояла Мишкина верша.
Три ображенные девицы оказались на льду, как раз напротив Мишкиной ухоронки. Казалось, протяни руку и достанешь каждую.
От этой близости и вида обнаженных девичьих тел у Мишки, жившего поневоле в суровом воздержании, закружилась голова, а лицо запылало нестерпимым жаром стыда и неизведанной запретной страсти.
Словно пьяный, он встал, и, шатаясь, побрел к своему убогому пристанищу. А сзади дразнил и манил волнующе девичий смех и радостное повизгивание.
В избушке смолокуров он снова затопил печь, напился чаю с брусничным листом и лег на нары ничком, горестно вздыхая по своей беспутной никчемной жизни, которая теперь, после утреннего заявления по радио, и вовсе стала лишена всякого смысла.
Мишка рано остался без родителей. Мать утонула на сплаве, отец запился. Сказывают, что у самогонного аппарата не тот змеевик был поставлен. Надо было из нержавейки, а Варфоломей поставил медный. Оттого самогонка получилась ядовитая.
Никто в этой жизни Мишку не любил. После ремесленного гулял он с девицей и даже целовался, а как ушел в армию, так тут же любовь его выскочила замуж за приезжего с Закарпатья шабашника и укатила с ним навсегда.
А после армии была работа в лесу, да пьянка в выходные. Парень он был видный и добрый, а вот девиц рядом не случалось, остались в Выселках одни парни, девки все по городам разъехались. Тут поневоле запьешь! Уж лучше бы ему родиться бабки Саниным козлом! Сидел бы себе на печи да картошку чищеную ел. Ишь, в кабинете ему студено!
Мишке стало так нестерпимо жалко самого себя, что горючая слеза закипела на глазах и упала в еловый лапник.
. Ночью он вышел из избушки, все та же песня гремела на даче и стократным эхом прокатывалась по Барсучьему бору:
«Путана, путана, путана,
Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?»
Столетние сосны вздрагивали под ударами децибелл и сыпали с вершин искрящийся под светом луны снег. Луна светила, словно прожектор. В необъятной небесной бездне сияли лучистые звезды, и, ночь была светла, как день.
Мишку, будто магнитом, тянуло опять к даче, музыке и веселью. И он пошел туда под предлогом перепроверить вершу. Ее могли сбить, когда ныряли в прорубь, или вообще вытащить на лед.
Директорская дача сверкала огнями. берега Мишка видел в широких окнах ее сказочное застолье, уставленное всевозможными явствами. Кто-то танцевал, кто-то уже спал в кресле. Вдруг двери дачи распахнлись, выплеснув в морозную чистоту ночи шквал музыки и электрического сияния.
Мишка увидел, как кто-то выскочил в огненном ореоле на крыльцо, бросился вниз в темноту, заскрипели ступени на угоре, и вот в лунном призрачном свете на льду реки он увидел девушку, одну из тех трех, что были тут днем. Она подбежала к черневшей полынье, в которой свивались студеные струи недремлющей речки, и бросилась перед ней на колени.
Мишка еще не видывал в жизни таких красивых девушек. Волосы ее были распущены по плечам, высокая грудь тяжело вздымалась, и по прекрасному лицу текли слезы.
Вновь распахнулись дачные двери, и на крыльцо вышел мужчина:
— Марго! — крикнул он повелительно.— Слышишь? Вернись! Видимо, он звал девушку, стоявшую сейчас на коленях перед полыньей.
— Маля! — повторил он настойчиво,— Малька! Забирайся домой. Я устал ждать.
Девушка не отвечала. Мишка слышал лишь тихие всхлипывания. Мужчина потоптался на крыльце, выругался и ушел обратно. Девушка что-то прошептала и сделала движение к полынье.
Мишке стало невыносимо жалко ее. Он выскочил из кустов и в один миг оказался рядом с девицей.
— Не надо! — сказал он деревянным голосом.— Тут глубоко. Девица подняла голову.
— Ты кто? — спросила она отрешенно. От нее пахло дорогими духами, вином и заграничным табаком.
— Мишка,— сказал он волнуясь.
— Ты местный?
— Живу тут. В лесу,— все так же деревянно отвечал Мишка. Девица вновь опустила голову.
— А я Марго. Или Маля. Путана.
— Это, стриптизерша, что ли?
-Да нет. Путана.
-Ты, это, не стой коленками на льду-то,— предупредил Мишка.— А то простудишься.
Девица вдруг заплакала, и плечи ее мелко задрожали. Мишка, подавив в себе стеснение, взял ее за локотки и поставил рядом с собою.
— Слышишь, Мишка,— сказала она вдруг и подняла на него полные горя прекрасные глаза.— Уведи меня отсюда. Куда-нибудь.
И Мишка вдруг ощутил, что прежнего Мишки уже нет, что он весь теперь во власти этих горестных глаз. И что он готов делать все, что она скажет.
— У меня замерзли ноги,— сказала она.— Погрей мне коленки. Мишка присел и охватил своими негнущимися руками упругие колени
Мали. Ноги ее были голы и холодны. Мишка склонился над ними, стал согревать их своим дыханием.
— Пойдем,— скоро сказала она.— Уведи меня отсюда скорее.
— Они поднялись по тропе в угор. Неожиданно для себя Мишка легко подхватил ее на руки и понес к своему лесному зимовью. А она охватила его руками за шею, прижалась тесно к Мишкиной груди, облеченной в пропахшую дымом и хвоей фуфайку и затихла.
Когда Мишка добрался до избушки, девушка уже глубоко спала.
Он уложил ее бережно на укрытые лапником нары и сел у окошечка, прислушиваясь к неизведанным чувствам, полчаса назад поселившимся в его душе, но уже укоренившимся так, словно он вечно жил с этими чувствами и так же вечно будет жить дальше.
Маля чуть слышно дышала. Ночь была светла, как день. За окошком сияла прожектором луна.
Другой. Учительница.
Что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.
Было мне тогда семнадцать. ну, почти семнадцать лет. Было лето и было скучно до невозможности. Страшная жарища в конце июля сочеталась с полным отсутствием развлечений.
Такой вот был домашний книжный мальчик, хорошо воспитанный, тихий и застенчивый.
Но даже наркоман иногда выныривает из наркотического дурмана. А здоровый подросток тем более не мог всё своё время проводить за чтением или за нехитрыми домашними делами в помощь старикам. Супротив природы не попрешь. Юному организму требовалась активность, движение, нагрузка! Спорт. Пробовал. Тоска сине-зелёная. Правда, я по утрам махал гантелями и иногда играл с парой гирь, но это. А в лес, а на речку? А фиг вам!
До ближайшего леса надо было долго пилить на электричке.
И тут во мраке безнадёги воссиял источник света.
Свет излучала тётя Оля —лучшая мамина подруга, которая навестила нас по просьбе мамы: проверить, как на самом деле обстоят дела и помочь, если есть надобность.
Я не сразу врубился и сказал, что мол, сами видите, какое тут плавание, если на речку только под конвоем. Потом дошло. Я почувствовал, что уши меняют цвет.
— Да как-то неинтересно. Не, я пробовал. Узнал, что я дурак. В общем, не нужно!
Пока мы добирались, небо стало затягиваться облаками, даже тучами, хотя духота не убавилась. Успеть бы окунуться до дождя. Очень уж на предгрозовую погоду стало запохаживаться. Свои опасения я высказал тете Оле.
-Главное, успеть до воды добежать. А мокрому дождь не страшен. Будет сплошная романтика: купание под дождём! А когда пройдет, вылезем, обсохнем и пойдём ко мне обедать. Или ужинать — смотря, когда надоест водяная стихия.
Пляж оказался близко. Совсем небольшой язык песка вдавался в заросший ивами берег. Торчали два пляжных грибка, уже оккупированных небольшими компашками, и бывшая кабинка для переодевания. Бывшая, поскольку одной стенки у неё не было. Вот почему тётя Оля переоделась у нас дома. Не лазить же тут по кустам. Она бросила сумку на песок, скинула босоножки и стащила через голову лёгкое светлое платье. Под ним оказался красный купальник. Я хихикнул:
— Вы точно, как Лида из «Операции Ы». Тот же цвет и фасончик.
Через секунду мои вещички полетели на песок, и мы ринулись в воду. Занятия в секции плавания ( откуда меня распопёрли за лень) для меня не прошли даром. Я плавал и нырял не намного хуже дельфина, поэтому в « а ну-ка догони» тётя Оля проигрывала безнадежно. Вконец запыхавшись, мы остановились перевести дух. И тут обнаружилось, что предполагаемый дождь стал уже вполне ощутимой реальностью и усиливается с каждой секундой.
Я обозрел берег. Компашки из под грибков благоразумно слиняли. Наши вещички валялись на песке. Кстати о вещичках.
-Кстати о классике, донна Долорес. Помните ли Вы последние слова испанского офицера из «Гусарской баллады»? «Своё он выполняет обещанье. хотя бы в отношении меня.» Вы, кажется грозились спихнуть меня в воду во всём параде?
— И спихну, доиграешься.
Тётя Оля булькнулась с головой. Как она ухитрилась под водой взять точный азимут на ту часть пляжа, где валялись наши облачения, осталось её тайной, но вынырнув, она не изменила курса и выскочила на берег максимально близко от кучи мокрых тряпок. Выбравшись на мокрый песок следом за ней, я увидел, как она, наклонившись, с крайне озадаченным видом перебирает то, что совсем недавно было вполне приличной одеждой.
Она была такой красивой.
Вдруг она засмеялась и выпрямилась во весь рост, широко раскинула руки и с беззаботным смехом запрокинула голову, подставляя лицо дождю.
А до меня. нет, как-то не дошла, а вдруг раскрылась сверхъестественная необыкновенность всего.
Я уставился на тётю Олю, не в силах отвести взгляд, хотя где-то из глубины задавленно попискивал внутренний голос о том, что так смотреть неприлично.
Подавая пример гражданского мужества, тётя Оля с трудом натянула мокрое и ставшее почти совершенно прозрачным платье. Моё остолбенение почти прошло, и я, преодолевая отвращение, кое-как влез в слегка отжатые брюки и в противно липнущую к телу рубашку. Мы посмотрели друг на друга, оценивая безобразие наблюдаемого зрелища.
— И пошли они, солнцем палимые.
Не переставая слегка истерически хохотать, мы пошлёпали по лужам к заводскому посёлку, где тётя Оля совсем недавно получила однокомнатную хрущёвку. Бежать не имело смысла. Мокрым дождь не страшен. Тем более, такой тёплый и романтический.
Добрались до её дома даже быстрее, чем за пол-часа. Все-таки в насквозь мокрой одежде было здорово прохладно и мы волей-неволей через пару минут припустили бегом, чтобы хоть как-то согреться и спрятаться поскорее в сухое тепло от этой мокрой романтики.
Новенькая панельная пятиэтажка ничем не выделялась среди таких же шедевров архитектуры на этой улице. Мы заскочили в средний подъезд и перевели дух. С нас не капала вода. Она текла струями и ручьями, моментально превратив весь пол в одну большую лужу.
-И лестницу заодно помоем. Ой!
Шлепок по мокрой заднице получился оглушительно громким и очень даже чувствительным. Мне даже пришлось пришлось подождать на площадке. Естественно, мокрые штаны не так мешают двигать ногами, как мокрый подол. Тётя Оля вытащила, наконец, ключ, справившись с заевшей молнией сумки, и мы оказались внутри.
-Стой! Снимай с себя всё! У меня здесь всё новое. Мне тут мокрый барбос ни к чему! Разденешься, проходи в комнату.
Последние слова я услышал уже из-за двери совмещенного санузла, куда тётя Оля влетела, не позаботившись даже закрыть
Отдых с тетей Катенькой по путевке 1-я часть
Мне уже было уже лет и лет. Лето, впереди учеба. Шатаюсь бесцельно по двору, ребята все разъехались по лагерям и деревням… Податься некуда… Мама, видя такое дело, постаралась мне организовать путевку куда-нибудь, а это «куда-нибудь» оказалось на турбазу заводскую в живописный район с речкой и сосновым бором…
Родители на работе, отпуск по графику не летом в том году у них, вобщем, как и бывало, мама нашла знакомую свою хорошую подругу и ей втюхала меня вместе с профсоюзной путевкой за 30% стоимости. Это была тетя Катя лет сорока пяти, замужняя (кольцо на правой руке я увидел обручальное) у которой было, как мама сказала, двое уже очень взрослых детей со своими семьями, улыбчивая, очень даже красивая, среднего или немного выше роста, намного меня выше, фигуристая пышногрудая брюнетка с длинным хвостом прямых волос на голове от темени (Боже, как мне всегда нравился с самых детских лет такой причесон дамский).
Я раньше ее не знал, эта женщина была с маминой работы. Познакомились, поулыбались друг другу, тетя Катя протянула мне в знак дружбы несколько конфет шоколадных «Мишка в бору», чем сразу завоевала мое расположение к себе. Скажу больше, она мне сразу очень понравилась, когда ее только увидел…
Хорошо, это лучше чем пионерлагерь, где будут тебя строить с утра до вечера пионервожатые на линейках утренних, в обед песни какие-то разучивать в беседке да гербы из ракушек выкладывать всякие и т.д. и т.п.
Папа отвез нас с самого утра с теть Катей на нашей «шестерке» на базу за 180км. База очень и очень креативная была, вокруг сосны, ели, место очень живописное… Стеллы разрисованные, домиков штук сорок в скандинавском, как мне показалось, стиле… Из мультика «Ну, погоди!» на каждом шагу афиши смешные для детей…
Поселились, это был отдельный домик на четыре входа для разных семей. Удобства в виде туалета и душа были на территории отдельно. Папа, не задерживаясь, сразу чухнул домой восвояси. У нашего входа стояла лавочка со столиком и даже качель. Теть Катя пошла в здание главного корпуса, чтобы предъявить путевку и попросить ключи от домика. Я остался ждать, катаясь на качели…
Через минут двадцать пришла тетя Катечка, открыла дверь и мы зашли, увидели маленькую комнатушку со сдвинутыми двумя кроватями, видно оставшимися от прежних отдыхающих сдвинутыми, шкаф, вешалка, тумбочки, холодильник маленький Кристалл, стулья, зеркало большое, стол обеденный, коврики… Занесли свои сумки и стали распихивать их содержимое куда можно по тумбочкам, в шкаф, на стулья и в холодильник провизию привезенную…
Наша сторона была солнечная, она до невозможности была прогрета солнцем, было очень жарко. Тетя Катя зашторила тюлевые занавески, хотя это было что для ежа голая попа… Жара была просто неимоверная… Тетя Катя, вытирая пот с себя, сразу разделась до белья, оставшись в трусах и лифе, я тоже снял с себя все, оставшись в трусах только… Я смотрел на тетю Катю в одном белье и у меня, вдруг, спонтанно встал мой тогда уже вовсе немаленький такой член в трусах до горы, я понял, что она мне не безразлична, что эта женщина мне очень желанна… Белье на тете Кате было очень и очень красивое розовое с рюшками, скорее всего, что импортное, а не совковое абы какое. Я не имел еще познать счастье удовольствия мужского доселе…
Был полдень. Мы перекусили тем, что привезено было с собой. Через час тетя Катя, сняв трусики (заметил, смотря в окно с качели), надев на себя желтые шорты на голое тело и оранжевую футболку без лифа, скомандовала идти на обед… Столовая оказалась большущая и светлая, на каждую семью был свой столик. Мы подошли к столику, где был наш номерок, и где уже стоял наш горячий обед… Обед мне очень понравился… Зеленый борщ со щавлем, как сейчас помню, гречка с котлетой, олади и компот… Шли из столовой с тетей Катей, взявшись за руки (она меня взяла за руку). Мне было это очень приятно. У нас наладился какой-то кармический такой заряд-контакт сразу с ней… Мы, что называется, почувствовали друг друга, зная только о каждом полдня только….
После сытного обеда легли вздремнуть на час, раздевшись до трусов, тетя Катя также легла в постель без лифчика… Она меня не стала стыдится, снимая его. Из лифчика выпала красивенное женское сокровище в виде прекрасной груди с розовым ореолом и сосками, я вперся взглядом и не мог оторвать его от этого прекрасного зрелища… Мой член снова в две секунды взыграл вверх до самого звона в теле и голове, оттопырив бесстыдно мои плавки… Тетя Катя это, конечно же заметила сразу, улыбнулась, погладила меня по голове и подтолкнула ласково к постели…
Простынями не накрывались, так как жара была неимоверная… Эйфория была полная, я не мог уснуть минут двадцать… проспал затем, наверное, около часа… Проснулся, когда теть Кати уже рядом не было…
Вышел во двор, сел на качель… Пришла тетя Катечка, одетая во все какое-то такое секси-красивое откуда-то и предложила прогуляться по территории. Взяла меня за руку и повела гулять территорией базы и за турбазу потом… Какие места красивенные…
Зашли в кафе придорожное, съели мороженое… Домой пришли уже когда темнело… Тетя Катя скомандовала мне идти ложиться спать, сказав, что пойдет знакомиться с соседями, а затем придет, назвав меня котиком… Я подчинился и через час уже спал крепким сном…
Ночью, по обыкновению перевернулся на другую сторону и моя рука спросонку невзначай оказалась на груди тети Кати… Я так спал какое-то время, не отдавая себе в том отчета…
Мне снилось что-то неимоверно прекрасное… Просыпаюсь от того, что теть Катечка делает мне легонько и ласково минет… Я оторопел от удовольствия и прекрасного шока… Сделал вид, что сплю, пока она не завершила свое действо, проглотив мои первые в жизни выплеснувшиеся соки… Это было первое мое мужское удовольствие и излияние… Она сделала меня мужчиной… Я обхватил руками ее голову и притянул к себе, обласкав неумело поцелуями как мог в те маленькие годики… Это было просто сумасшествие и феерия юношеской любви… Спасибо этой замечательной Женщине!
Конец первой части
19.11.2020г.
© Copyright: Евгений Кедров, 2020
Свидетельство о публикации №220111900947