Понаедут ханурики на машинах
М., 1979. Сц.: А. Володин; пост.: Г. Данелия; в ролях: Бузыкин – О. Басилашвили, Нина – Н. Гундарева, Аллочка – М. Неелова, Василий Игнатьич – Е. Леонов, Билл – Н. Кухинке, Варвара – Г. Волчек, Издатель – Н. Подгорный.
А вот руки-то я вам не подам!
А вот у вас за рубежом грибные леса есть? – За рубежом грибных лесов нет. – Грибные леса везде есть!
Василий Игнатьич, Билл.
А полы тебе помыть не требуется? А то я вымою, ты свистни.
Андрей, дом, где я спал, как называется? Трез-ве-ва-тель? – Вытрезвитель.
Андрей, там было много новых слов. – Да, да, наверно. – Я запомнил, это может быть интересно.
Вот у вас в Дании такие заграничные куртки на улицу выкидывают? – Нет. Это чистый хлопок, это дорого. – А у нас выкинули. Чуть-чуть рукав порвался – и выкинули.
Василий Игнатьич, Билл.
Кадр из к/ф «Осенний марафон».
Бузыкин, хочешь рюмашку? – Не-е. – А я люблю, когда работаю. Допинг.
Вино утром вредно. – Всего по сто пятьдесят разговора, чистая формальность.
Билл, Василий Игнатьич.
Все народы мира должны с ним пить!
Выпейте, Билл, он все равно заставит.
Говорил тебе, Палыч, купи машину. Сейчас на ней и ездили б.
Жалко мне эту дурочку. Промурыжишь ты ее до сорока лет, как меня мой Володька, и бросишь.
И шьет. – Да. – И готовит. – Да. – И печатает. – Да. – И стирает. – Да. – И спасает. – Да. – И мучает. – И любит.
Как? – Хорошо. – Что? – А вот это! – Ой, наблюдательный ты мой! Я же себе юбку новую сшила!
Коза кричала нечеловеческим голосом. Это я не мог оставить.
Значит, ты меня первый ударил – это хорошо.
Купи цветы. Секретарше.
Ленинград – город маленький, Андрей Палыч.
Монинг! – Монинг! – Вы готовы? – Джаст э момент. Доложусь жене.
Мы – пас, у нас работа. – Это работе не помешает.
Бузыкин, Василий Игнатьич.
Надо будет ночью посидеть. – Угу. Посиди, посиди, чем по бабам бегать. В нашем возрасте.
Надо бумаги убрать со стола. Закапаем.
Эпизодич. Роль, Аллочка.
Нолито, не обратно же выливать, Палыч, ну, что он о нас подумает?
Палыч, беда! Билля в вытрезвитель замели.
Палыч, ну, Палыч, ну, сам же время тянешь, ну что ты, ну, Палыч, ну, садись.
Палыч, ты в компании пришел, в компании и уйдешь.
Плохо. Плохо он воспитывает свою жену.
Василий Игнатьич, Бузыкин.
Кадр из к/ф «Осенний марафон».
Погоди, ну что ты, так у нас не положено, Палыч. Теперь надо посидеть. Ну что ты.
Пообедали – не хватило. В гастроном – не хватило. Опять поехали, а там эти, дружинники. Я говорю: да вы что, профессор из Дании. А они ржут.
Почему-то телефон не соединялся, а потом это чертово такси никак не мог поймать, а потом мосты развели. Чего их разводят? Нева вот-вот замерзнет.
Прибыли в Советский Союз? – Прибыл. Да. – Надолго? – Надолго, но скоро уезжаю. – А у меня тоже сегодня свободный день.
Василий Игнатьич, Билл.
Про меня трепу не было? – Был. – Чего сказали? – Сказали, что ты портвейн с водкой мешаешь. – Ну и что?! Им-то чего?! – Не знаю. Сказали.
Василий Игнатьич, Бузыкин.
Профессор, я обижусь!
Съездил бы за грибами. Поллитру бы купил, рюмочку нолил, и грибочек один. И жена у тебя за грибами не ходит.
Русская водка… водка… им нравится.
Скажи, Бузыкин, может, я бездарная, а?
Там у меня – всё. Было. Но теперь – всё.
Тостуемый пьет до дна. – Не понимаю. – Я за вас выпил. Значит, вы тостуемый. Я – до дна, и вы – до дна. Такой у нас порядок.
Василий Игнатьич, Билл.
Тостующий пьет до дна.
Тут уже стучат. – Где стучат? На кафедре?
Ты что, водохлеб, слепой что ли?! Не видишь, что я еду?!
Что вы там молчите и дышите? Хоть бы мяукнули.
Я алкач? – Алкач, алкач. – Андрей, а вы ходок. – Ходок, я ходок.
Туда и обратно. Всего и делов-то!
Я говорил ему, а он: коктейль, коктейль! Хиппи лохматое!
Я записываю. Завтра в семь кафедра.
Я сегодня утром уже корзину грибов нарвал.
А тебе не показалось, что у него женский голос? – У кого? – У Веригина. – Так он через секретаря звонил, э-э… через секретаршу.
Дядя Коль, а правда, когда Андрей Палыч ест, он на кролика похож?
У тебя «Разбитая луна» в каком состоянии? – В разбитом.
Цветочки… валидол… корвалол… Ну, а я побежал…
Г. Данелия, режиссер к/ф «Осенний марафон».
Лучшие цитаты из фильма «Осенний марафон»
А вот руки-то я Вам не подам!
— А она тебе изменяет? — Кто? Варвара? — Эн Е твоя! Варвара… — Не знаю. По-моему, нет. — А что же она тебе пуговицу коричневыми нитками пришила?
А полы тебе помыть не требуется? А то я вымою! Ты свистни!
— Андрей, я алкач? — Алкач, алкач… — Андрей, а ви — ходок. — Ходок, я ходок.
— Бузыкин, хочешь рюмашку? — Не-е. — А я люблю. Когда работаю. Допинг.
— Василий Игнатьич, знаешь что, подари мне эту куртку… — Нет, Палыч, не могу: жена видела, скажет — пропили.
Вот Вы, Василий Игнатьевич — волевой и цельный человек. Вы, Билл, тоже волевой и цельный человек. Но я… тоже — волевой и цельный. И меня голыми руками не возьмёшь. Я прошу Вас привыкнуть к этой мысли. Счастливо оставаться.
Всего по 150. Разговоры.
Вчера, после грибов пообедали — не хватило! В гастроном — не хватило! Опять поехали — а там эти… дружинники. Я говорю: да вы что? Профессор из Дании! А они ржут. Он — в ватнике… Я ему свой ватник подарил.
Да, купи цветы. Секретарше.
— Дом, где я спал, как называется? Тресфефател? — Вытрезвитель.
Дядя Коля! А правда, когда Андрей Павлович ест, он на кролика похож?
— За рубежом грибные леса есть? — За рубежом грибных лесов нет.
И жена у тебя за грибами не ходит…
— И перестань печатать, когда я с тобой разговариваю. — Извините, Андрей Палыч, я вообще-то работаю, я иногда подрабатываю.
— И шьёт. — Да. — И готовит. — Да. — И печатает. — Да. — И мучает. — И любит.
— Куда это они уезжают? — На остров Жохова. Восьмая станция. — А где этот остров Жохова? — Недалеко от Северного полюса.
— Морнинг. Вы готов? — Just a moment. Доложу жене.
Не обратно же выливать. Ну что на нас подумают?
Ну что вы там молчите и дышите? Хоть бы мяукнули.
Ну, Палыч, ну сам же время тянешь.
Палыч, ты в компании пришел, в компании и уйдешь.
— Придётся ночью посидеть. — Посиди, посиди. Чем по бабам бегать. — По каким бабам? — Ленинград — город маленький, Андрей Палыч.
Русская водка. Водка! Им нравится.
— Сказали, что ты портвейн с водкой мешаешь! — Ну и что?! Говорил ему, а он: «Коктейль, коктейль»… Хиппи лохматый!
Тостуемый пьёт до дна.
Туберкулёзный санаторий. Но это не опасно. Вон, врачи работают — и ничего!
Ты как тот хозяин, который собаку свою жалел и по частям ей хвост отрезал.
Хартия переводчиков, товарищ Лифанов, гласит, что перевод в современном мире должен способствовать лучшему взаимопониманию между народами, а Вы своим лепетом будете их только разобщать.
— Что, очень плохо? — Почему? — Ну ты же всё повычёркивал. — Да нет… Так, мелочи кое-какие… Ну, например: «Коза кричала нечеловеческим голосом». Это я не мог оставить. — Ну а каким? — Да никаким. Просто кричала.
Понаедут ханурики на машинах
— За рубежом грибные леса есть?
— За рубежом грибных лесов нет.
Это чистый хлопок. Это дорого.
— И шьёт.
— Да.
— И готовит.
— Да.
— И печатает.
— Да.
— И мучает.
— И любит.
— Что, очень плохо?
— Почему?
— Ну ты же всё повычёркивал.
— Да нет… Так, мелочи кое-какие… Ну, например: «Коза кричала нечеловеческим голосом». Это я не мог оставить.
— Ну а каким?
— Да никаким. Просто кричала.
— И перестань печатать, когда я с тобой разговариваю.
— Извините, Андрей Палыч, я вообще-то работаю, я иногда подрабатываю.
— А она тебе изменяет?
— Кто? Варвара?
— Эн Е твоя! Варвара…
— Не знаю. По-моему, нет.
— А что же она тебе пуговицу коричневыми нитками пришила?
— Морнинг. Вы готов?
— Just a moment. Доложу жене.
И жена у тебя за грибами не ходит…
— Придётся ночью посидеть.
— Посиди, посиди. Чем по бабам бегать.
— По каким бабам?
— Ленинград — город маленький, Андрей Палыч.
— Бузыкин, хочешь рюмашку?
— Не-е.
— А я люблю. Когда работаю. Допинг.
Всего по 150. Разговоры.
Ну, Палыч, ну сам же время тянешь.
Туберкулёзный санаторий. Но это не опасно. Вон, врачи работают — и ничего!
— Куда это они уезжают?
— На остров Жохова. Восьмая станция.
— А где этот остров Жохова?
— Недалеко от Северного полюса.
Тостуемый пьёт до дна.
Ты как тот хозяин, который собаку свою жалел и по частям ей хвост отрезал.
А что природа делает без нас?
Кому тогда блистает снежный наст?
Кого пугает оголтелый гром?
Кого кромешно угнетает туча?
Зачем воде качать пустой паром
и падать для чего звезде падучей.
Ни для кого? На всякий случай?
(стихи Александра Володина)
Палыч, ты в компании пришел, в компании и уйдешь.
Не обратно же выливать. Ну что на нас подумают?
А вот руки-то я Вам не подам!
Русская водка. Водка! Им нравится.
А полы тебе помыть не требуется? А то я вымою! Ты свистни!
— Андрей, я алкач?
— Алкач, алкач…
— Андрей, а ви — ходок.
— Ходок, я ходок.
— Дом, где я спал, как называется? Тресфефател?
— Вытрезвитель.
Ну что вы там молчите и дышите? Хоть бы мяукнули.
«Горестная жизнь Плута». «Земля была замусоренная, уродливая. Консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней. Между чёрными покосившимися столбами были протянуты верёвки, на них висело серое бельё. Старик в белой одежде вглядывался в панораму давних человеческих бедствий.»
Да, купи цветы. Секретарше.
Дядя Коля! А правда, когда Андрей Павлович ест, он на кролика похож?
Хартия переводчиков, товарищ Лифанов, гласит, что перевод в современном мире должен способствовать лучшему взаимопониманию между народами, а Вы своим лепетом будете их только разобщать.
Вчера, после грибов пообедали — не хватило! В гастроном — не хватило! Опять поехали — а там эти… дружинники. Я говорю: да вы что? Профессор из Дании! А они ржут. Он — в ватнике… Я ему свой ватник подарил.
— Сказали, что ты портвейн с водкой мешаешь!
— Ну и что?! Говорил ему, а он: «Коктейль, коктейль»… Хиппи лохматый!