Человек как механизм в философии Ж. О. Ламетри. Человек – машина
Рассмотрение человеческого организма как механизма было характерно для философии XVIII века. Это было своеобразной данью научно-философской моде. К примеру, Рене Декарт уподоблял организм человека механизмам, созданными самими людьми. Однако наиболее полный и исчерпывающий вид эта идея получила в трудах французского врача и философа Жюльена Оффре де Ламетри (1709-1751). Самые известные работы Ламетри – «Человек-машина» и «Естественная история души».
За идеи, изложенные в этих работах, мыслитель быль подвергнут гонениям со стороны католической церкви. Он был вынужден бежать из Франции: сначала в Амстердам, затем в Берлин.
Жюльен Ламетри – человек-машина (человеческий организм как часы)
Идею отождествления человеческого организма с машиной Ламетри довёл до предела. Он сравнивал организм человека с часами, успешно функционирующими при условии правильной работы множества составляющих механизм колёсиков и шестерёнок. Это сравнение позволяло выстроить строгую и последовательную философскую концепцию.
Понятия человек-тело и человек-машина Ламетри разделяет. Увлечённый анатомией мыслитель считал тело человека самым сложным механизмом из всех существующих. Он считал, что не существует мастера, способного воспроизвести его. Человеческое тело образовано природой естественным образом и не имеет создателя.
По мнению Ламетри, механизм человеческого тела способен самостоятельно заводиться и поддерживать рабочее состояние. При этом каждый орган наделён определённой функцией для тела и должен работать исправно для слаженной работы всего механизма. Механически точная работа каждой детали человеческого тела обеспечивает работу остальных органов и тела в целом.
Почему Ламетри называл человека машиной?
Понимая тело таким образом, Ламетри мог рассматривать организм человека, как бы раскладывая его на запчасти. Точно так же, как и любой другой механизм. Такой взгляд позволил философу (и учёному) Ламетри в деталях изучить человеческое тело, найти корни болезней, а также функциональные и дисфункциональные отклонения от нормы. Анатомическое разложение тела на колёсики и шестерёнки принесло науке того времени огромные плоды.
Представления о человеческом теле до трактатов Ж. Ламетри
Примечательно, что до распространения трудов Ламетри представления о строении человеческого тела имели примитивный характер и зависели от религиозных догматов. Именно поэтому медицина находилась на очень низком уровне, а лечение производилось странными и парадоксальными для нашего времени средствами. Рассмотрение же тела человека как машины перевернуло представления людей об адекватных средствах лечения и профилактики болезней.
Влияние идей Ламетри на современные представления о человеческом теле
Ж. Ламетри и его трактат «Человек-машина» оказали огромное влияние на современников. В последующем устарели и представления Ламетри. Врачебная практика показала, что устройство человеческого тела сложнее любого созданного человеком механизма.
Более того, изучение чисто механической взаимосвязи органов человеческого тела не позволяло находить ответы на все новые вопросы, возникающие в медицинской науке. Например, ряд процессов в организме человека вообще изучению через органы чувств не поддаются:
Работа 4.0: Замена человека машиной
Другие ТРЕНДЫ
Действительно ли «Индустрия 4.0» приведет к большим сокращениям рабочих мест на производстве? Или это просто период времени, выделенный для обдумывания подходов к данной проблеме? Может ли производственная деятельность не сойти на нет, а просто перейти от одной формы производства к другой, более совершенной? Одно можно сказать наверняка: компании и сотрудники должны лучше разбираться в технологиях «умного производства».
Машины все чаще заменяют людей в производстве и логистике – в этом нет ничего нового. Это можно считать установившимся трендом. Возможности, предлагаемые сегодня за счет установки сетевых автоматов и автономных роботов, создают угрозу сокращения для огромного числа рабочих мест в разных типах производства. Делается это потому, что в долгосрочной перспективе такая замена куда более выгодна, чем человеческая работа. Например, компания Volkswagen объявила о крупномасштабной замене людей роботами. Это изменение будет, естественно, направлено на увеличение прибыли акционеров и менеджмента, целью которых является сокращение затрат за производство и оплату труда. Простой пример: зарплата специалиста составляет около сорока евро в час, в то же время стоимость роботизированного труда составляет всего три-шесть евро в час. Хотя в данном случае стоит учитывать стоимость внедрения робота на производство. Тем не менее квалифицированные сотрудники, которых не сократили, также должны выиграть от этих изменений. Ситуация получается двоякая: с одной стороны, роботы берут на себя более трудные задачи, связанные с физическими перенапряжениями, опасными условиями труда, трудозатратными действиями. С другой стороны, будущее, в котором человеческая рабочая сила заменяется машинами везде, где только можно, действительно напоминает некий апокалипсис для человеческого труда.
Тем не менее существует много индикаторов, указывающих на то, что происходит не масштабное сокращение рабочих мест, а механизация уже существующих производств, что приводит к исчезновению некоторых рабочих мест и одновременному созданию других. Здесь прослеживается полная аналогия с промышленной революцией. Подобно тем изменениям, которые имели место тогда, некоторые рабочие места вынужденно изменяются, чтобы подстроиться под новые стандарты работы. Данный шаг позволит создать новые рабочие места для появляющихся видов работ из имеющихся возможностей.
Две причины изменений на рабочих местах: квалификация.
Типичный сценарий «Индустрии 4.0»: автономные транспортные роботы исполняют работу более оперативно – а между тем существует растущая потребность в высококвалифицированных сотрудниках, которые могут устанавливать, поддерживать и обслуживать такие системы. Рабочие места, которые исчезли в одной области, приводят к созданию новых рабочих мест в другой. Для появляющихся сложных рабочих мест компании должны выделять средства для обучения своих сотрудников интралогистике – сотрудники должны получать возможность пожизненного процесса обучения для повышения квалификации. Данные методы также верны и для производственных процессов.
. и сотрудничество
Новые технологии могут помочь человеческому труду выжить. В связи с тем, что человеко-машинные интерфейсы в области производства и логистики становятся все более интуитивными, уровень квалификации, необходимой их пользователям, становится все ниже, что приводит к появлению современных тенденций развития автономных роботов. Для примера возьмем двух роботов – Sawyer и Baxter, произведенных компанией US Manufactures Rethink Robotics. Baxter, введенный в эксплуатацию в 2012 году, и новый Sawyer являются человекообразными машинами, которые работают вместе с персоналом на производственной линии; они научились выполнять необходимые функции онлайн, с помощью тех сотрудников, которых они впоследствии заменили. Таким образом, эти люди от непосредственного исполнения своих старых обязанностей перешли к управлению роботом, который и заменил их. Брайан Бенойт, менеджер по продукции компании US Manufactures Rethink Robotics, говорит, что новые возможности технологической адаптации роботов снижают необходимый уровень подготовки для людей. Вам не нужно быть экспертом в данной области, любой, кто может пользоваться мобильным телефоном, способен управлять этими роботами.
Влияет ли явление автоматизации на появление новых видов рабочих мест?
Еще одно важное наблюдение из этого примера: большая часть автоматизации, вводимая четвертой промышленной революцией, будет направлена на совместную работу людей и машин, а не на замену людей. Многие люди считают, что автоматизация не приведет к сокращениям, а наоборот, приведет к появлению новых специальностей и рабочих мест. Даже в странах с высоким уровнем заработной платы, таких как Германия, существуют рабочие места, доступные в промышленных секторах, в которых робототехника и автоматизация были реализованы в прошлом. Одним из примеров этого является автомобильная промышленность. В США много рабочих мест было потеряно в последние десятилетия, поскольку компании перенесли свои производства за рубеж, но сегодня они пытаются вернуть производства обратно в страну для того, чтобы создать новые рабочие места, и для достижения этой цели компании обращаются к роботам и автоматизации. Эти примеры показывают, что квалификация работников играет решающую роль.
Джефф Бернштейн, президент Ассоциации по продвижению автоматизации (A3), говорит: «Одним из самых важных требований при приеме на работу в настоящее время является достижение определенной квалификации, чтобы получить работу по определенной специализации».
По данным недавнего исследования, проведенного его компанией, на основании цифровых данных из бюро статистики труда в США уровень участия робототехники в промышленности США значительно растет, и, что самое интересное, в то же время растет и уровень занятости. На этом примере видно, что роботы не рушат рынок труда – они создают его.
Высокая квалификация: открытие новых областей знаний
Существует не только разрыв навыков среди низкоквалифицированных работников. Инженеры должны освоить новые навыки в таких областях, как информационные технологии, несмотря на то что обучение в этой области все еще отстает. Тем не менее, когда речь идет о Германии, Университет в Баден-Вюртемберге является исключением: начиная с зимнего периода 2015/2016 годов, исследователи предложили использование новых стандартов как части своей карьеры на основе магистерской программы, в которую входит обучение «Бизнес-аналитике» и системе «Sensor Technology». Университет тесно связан с вопросами, которые появились благодаря «Индустрии 4.0». Целью «Бизнес-аналитики» является исследование огромных объемов данных по бизнес-экономике и математике с использованием методов, основанных на информатике. Это позволяет принимать более качественные решения с точки зрения бизнес-моделей, инновационной продукции и оперативного управления. Технология System Sensor является продуктом исследовательских центров, занимающихся обработкой технологий «Индустрии 4.0»: собираются данные из многочисленных датчиков, установленных в системах «умных заводов», обрабатываются и приводятся в вид, доступный пользователю.
Такого рода нововведения позволяют компаниям использовать новый потенциал для создания добавленной стоимости. Машиностроительные фирмы, например, разрабатывают новые цифровые бизнес-модели и теперь предлагают свои собственные инструменты анализа программного обеспечения, чтобы помочь пользователям своих машин выполнять необходимое сезонное и гарантийное обслуживание, что приводит к появлению новых рабочих мест.
Перевод: Вячеслав Гладков
Оригинал фото: holzex, rkw-innovationsblog, automotiveit
ЧЕЛОВЕК – МАШИНА? ПРОБЛЕМА В КОНТЕКСТЕ СВОБОДЫ
Какие рассуждения возникают у современного человека по поводу сопоставления человека и машины в наш механизированный век, когда машины проникли во все сферы жизни человека? Мы проанализировали тексты мини-эссе, написанных студентами второго курса в ходе изучения темы «Философская антропология» (всего 55 работ). Сразу отметим, что авторы двадцати семи текстов отождествляли человека и машину, шестеро – открыто противопоставляли. Авторы двадцати двух работ демонстрировали «смешанную» аргументацию, в которой, на наш взгляд, присутствует диалектический подход: не только противопоставление тезиса и антитезиса, но и попутка осмыслить внутреннюю противоречивость самого человека. Большинство аргументов «смешанной» позиции относятся к диалектическим аргументам, т.к., пытаясь ответить на вопрос «действительно ли человек сравним с машиной?», студенты этой группы сталкивались с неким противоречием, которое не позволяло им ни согласиться, ни опровергнуть данное утверждение. Т.е. в ходе рассуждений были найдены как сходства человека и машины, так и различия.
Стоит отметить и некоторые различия в аргументации юношей и девушек: существенным отличием является то, что девушки чаще делают акцент на эмоциональной составляющей, на душе человека, и стараются таким образом объяснить различия между человеком и машиной. Юноши концентрируют свое внимание на разнице в образе действий и принципе работы человека и машины, они стараются сравнить их по основным характеристикам (функции, процессы, особенности и т.п.).
Мы выдели основные аргументы отождествления человека и машины в представленных текстах мини-эссе. Эти аргументы можно объединить в четыре группы.
1) Тело человека – сложный механизм, сложная система взаимосвязанных органов («детали» механизма) с множеством процессов, нуждающаяся в пище и сне для восполнения энергии и т.п. Человек, как и любая машина, выполняет определенные задачи и функции, работает на износ, болеет («ломается»), стареет («изнашивается») и в конечном итоге умирает («выходит из строя»).
2) Механизированность действий, мыслей, поступков человека (его организм и мозг действуют как механизм, машина);
3) Человек подвержен физическому, материальному воздействию, следовательно, и сам является материальным, механизмом.
4) Социальный аспект: человек – инструмент общества, зависит от него, значит, превращается в машину.
Обобщенно можно представить и основные аргументы противопоставления человека и машины. В отличие от машины, человек имеет мысли, чувства, эмоции, которые заставляют его действовать по ситуации, порой непредсказуемо или нелогично, даже вопреки здравому смыслу или инстинктам. Человек способен самостоятельно выбирать, ведь он наделен разумом, в отличие даже от самого совершенного механизма. Машина же действует исключительно по заложенной в нее программе. Наличие у человека разума определяет его способность к сравнению, анализу, синтезу и другим принципам мышления, к творческой деятельности.
Каждый человек индивидуален, реакция на одну и ту же вещь у разных людей различна в силу характера и воспитанности, поэтому невозможно ожидать от всех людей одинакового поведения. А вот для машины характерно единообразие функционирования согласно заданной команде.
В современных исследованиях человека стала особенно актуальной тема его «программирования», причем как биологического, так и социального. Естественно, что человеческий организм функционирует согласно законам природы. Но человек также способен во многом контролировать свое тело! А что определяет социальную жизнь человека? Какова роль знаний и убеждений, всего «жизненного опыта» человека?
В качестве важнейшей особенности человека отмечают его способность формировать собственные «программы» своей активности, становится воспитателем для самого себя (а не только быть воспитуемым), т.е., на наш взгляд, преодолевать естественную и социальную необходимость и достигать свободы.
Проанализировав выводы авторов эссе, а также познакомившись как с исторической, так и с современной аргументацией в исследовании сопоставления человека и машины, мы пришли к выводу, что человека нельзя назвать машиной, ведь человек, в отличие от любого, даже самого совершенного, механизма, наделен разумом и свободой выбора. Несмотря на то, что человек, как и машина, выполняет определённые функции и задачи, он имеет разум, самостоятельно решает, как и где работать, какие социальные роли выполнять в обществе. Машина же работает исключительно по заложенной в ней программе.
Человек может чувствовать, мыслить, отличать добро от зла. Наличие у человека разума определяет его способность к сравнению, анализу, синтезу и другим принципам мышления, к творческой деятельности.
Одним из наиболее важных отличий человека от машины была названа его душа – совокупность психических явлений, переживаний, основа психической жизни человека. Средоточием душевной жизни человека является осознание себя неповторимым человеческим существом, индивидуальностью. Машина же – это лишь техническое устройство, выполняющее механические движения. Кроме того человек, в отличие от машины, обладает психологическими характеристиками (например, темперамент, характер, способ мышления), которые зачастую определяют типичные формы поведения и восприятия, а также руководят поступками человека. Поэтому от людей нельзя ожидать одинаковой реакции на одно и то же событие, а от механизма, наоборот, невозможно добиться незапрограммированных действий.
Итак, человек – это живое существо, и это единственное живое существо, наделенное не только эмоциями, но разумом и свободой выбора. Наличие такой свободы и развитие мышления до уровня самосознания определяет уникальность человека.
Библиографический список
Терентьева, И.Н., Михайлова, Т.Л. Философия: учебное пособие (практикум) для студентов вузов / Нижегородский гос. техн. университет им. Р.Е.Алексеева. – Н.Новгород. 2013. – 182с.
Заменят ли нас машины, и в чем мы незаменимы
Автор фото, Getty Images
Уже через несколько десятилетий искусственный интеллект сможет превзойти нас в способностях, которые мы считаем присущими только человеку. Профессор Оксфордского университета Виктор Майер-Шонбергер считает это величайшим вызовом нашей эпохи, справиться с которым можно только отказавшись от рационального подхода.
Одна из самых значимых американских новостей начала 2017 года была не из Белого дома и даже не из «Твиттера» Дональда Трампа.
Она скрывалась в отчете, который был направлен в адрес департамента штата Калифорния по регистрации транспортных средств и опубликован на его веб-сайте.
В этом отчете содержится подробная информация о мерах по развитию автономного транспорта, предпринимаемых компанией Google (или, точнее, ее дочерней компанией Waymo).
Согласно представленным данным, в 2016 году беспилотные автомобили Google проехали 1 023 330 км, и при этом вмешательство человека потребовалось лишь в 124 случаях.
Это означает, что в среднем на целых 8047 км автономного вождения приходится всего одно вмешательство.
Но еще более впечатляющи успехи, которых удалось добиться всего за один год: число вмешательств со стороны человека упало с 0,8 на тысячу миль до 0,2, то есть этот показатель улучшился на 400%.
Если технологии Google продолжат развиваться такими темпами, уже до конца года беспилотные автомобили компании легко превзойдут меня в мастерстве вождения.
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Подкаст
Когда-то вождение автомобиля считалось чисто человеческим навыком. Но ведь то же самое мы говорили и о шахматах, пока компьютер не обыграл чемпиона мира, причем несколько раз.
Затем роль лакмусовой бумажки для интеллекта перешла от шахмат к стратегической игре го, но в 2016 году компьютеру удалось одолеть и одного из наиболее выдающихся профессиональных игроков в го.
Так что же в будущем будет отличать человека от бездушной машины?
Автор фото, Getty Images
1934 год. Женщины раскладывают фасоль в банки в графстве Кембриджшир, Великобритания. Сейчас их заменили машины
Кто-то переживает, что беспилотные автомобили лишат работы миллионы профессиональных водителей (что вполне вероятно) и разрушат целые отрасли промышленности (и это не исключено).
Но лично я волнуюсь за своего шестилетнего сына. Какое место отведено ему в мире, где машины постепенно опережают нас в разных сферах профессиональной деятельности?
Чем он будет заниматься, сможет ли поладить с этими постоянно умнеющими машинами? Что он и его ровесники смогут сделать для мира, в котором будут жить?
Он никогда не сможет считать быстрее компьютера. Он никогда не сможет печатать быстрее компьютера, лучше вести автомобиль или даже безопаснее управлять самолетом.
Он вполне может продолжить играть в шахматы с друзьями, но, будучи человеком, не получит ни единого шанса стать лучшим игроком в мире (разве что среди людей).
Он может любить иностранные языки (как сейчас), но в его профессиональной деятельности это мало чем ему поможет, если учесть недавние достижения в области синхронного машинного перевода.
Автор фото, Getty Images
Один-единственный работник наблюдает за работой автоматического сортировочного оборудования на складе супермаркета Sainsbury’s
На самом деле все сводится к довольно простому вопросу: что же в нас, людях, особенного, в чем заключается наша непреходящая ценность?
Вряд ли это умение считать или печатать, ведь машины уже преуспели в этом. О рациональности речь тоже не идет, если учесть, что с нашими предрассудками и эмоциями нам часто ее недостает.
Поэтому нам, скорее всего, стоит рассмотреть качества, находящиеся на противоположном полюсе: радикальную креативность, иррациональную оригинальность или даже долю простого нелогичного безумия, а вовсе не трезвую логику.
Я вовсе не призываю отказаться от разума, логики и критического мышления. Именно потому, что я очень уважаю ценности, которые мы ассоциируем с рациональностью и просвещением, я верю в то, что нам может очень пригодиться обратное.
Я также не считаю себя луддитом, скорее наоборот. Если мы продолжим совершенствовать машины для обработки информации и заставим их адаптироваться к окружающему миру и обучаться при каждом взаимодействии с ним, используя каждый бит поступающей информации, то вскоре получим полезных и рациональных помощников.
Благодаря им мы сможем преодолеть чисто человеческие ограничения, не позволяющие нам преобразовывать информацию в рациональные решения. Со временем они будут делать это все лучше.
История замены человека машиной
Образ машины применительно к человеческому телу, впервые появился у Декарта, и Ламетри, разумеется, развивает декартовскую мысль[2]. Возможность такого рода философии, какую мы имеем у Ламетри, коренится в декартовской концепции движения, полярно-противоположной аристотелевской.
Как пишет Декарт в работе «Страсти души»[3], чтобы объяснить, как функционирует человеческое тело (а так же тела животных), нам не нужно привлекать душу в качестве объяснительной причины. Силы, которые приводят в действие механизмы дыхания и пищеварения – это те же самые силы, что действуют и в неживой природе, тепло нашего тела – обыкновенное физическое тепло[4].
В концепции же Аристотеля же наоборот, душа была причиной движения органических тел (включая обыкновенное пространственное перемещение)[5]. Аристотель понимал душу как некую, можно сказать космическую силу, без наличия которой в мире, движение было бы невозможно (если учесть так же его учение о перводвигателе)[6]. В системе мира Аристотеля, таким образом, различие живого и неживого было субстанциальным /живое – это то, что способно двигаться само, побуждаемое внутренней причиной – душой/, а в концепциях Ламетри и Декарта оно будет так или иначе сниматься.
Но Декарт, с точки зрения Ламетри, не доделал работу до конца, не довел мысль до логического завершения. Декарт оставил за человеком привилегию иметь душу, живую, чувствующую и мыслящую субстанцию. Против этого понятия «субстанция» и ополчается Ламетри. Как против метафизического предрассудка, догматического привнесения: человека можно объяснить и так, не прибегая к услугам некой непостижимой «духовной субстанции».
И при этом, как раз в силу того, что Ламетри исключает дух в форме субстанции, в форме какой-либо самостоятельно существующей сущности, в его текстах мы найдем то, что можно было бы назвать «материалистической мистикой». Ламетри безусловно верит в способность «слепых» сил природы образовывать все то сложное и прекрасное, что есть в мире[7].
На вопрос «как?», Ламетри остается только развести руками: мы не знаем, как природа все это делает. Природа слишком сложна, ее нельзя понять априорно, опираясь на умозрительные принципы.
Ламетри говорит о природе примерно те же слова, какие религиозный философ сказал бы о Боге. Однако, здесь у Ламетри, все же, несомненное преимущество перед «идеалистическими метафизиками»: те объясняют необъясненное, вводя непостижимую сущность, Ламетри же – отодвигая возможность объяснения в бесконечную даль. Таким образом, оно все же в принципе остается возможным.
Итак, природа у материалиста Ламетри – в принципе живая. И когда он говорит о «машинах», он имеет в виду живые машины. У него вызывает досаду и недоумение Декарт, утверждавший, что животные не мыслят и, в общем-то, даже не чувствуют.
А у Декарта животные не чувствуют! Они не чувствуют в том смысле, который мы подразумеваем, говоря на разговорном языке «чувствовать».
Эти элементы тела являются живыми, будучи машинами. Что же означает в таком случае «быть машиной»? Имеет ли смысл вещи, столь отличающиеся от простых механизмов, все еще называть машинами? Не является ли у Ламетри слово «машина» только украшением, метафорой, позволяющей проиллюстрировать ту простую мысль, что в человеческом теле, как и в телах животных, действуют только природные силы?
Ну, какой-то смысл в этом, конечно есть. Машина – это то, в чем можно покопаться (апостериорное познание, так превозносимое Ламетри), и понять, как оно устроено, выяснить, как это работает, уяснив твердую закономерность процесса, пусть даже и не зная сущности сил, вызывающих именно такое движение.
Причем в человеческом теле (и в животном теле вообще) можно копаться бесконечно долго: это очень сложная машина. /Какое значение здесь имеет, какой смысл мы припишем этой отсылке к бесконечной сложности живой машины? Если машина будет бесконечно усложняться, появятся ли у нее качественно иные свойства (например, мышление, речь, мораль)?/
Но, предположив, что мир-машина с неизбежностью указывает на Бога-творца, мы тоже обнаружим, как минимум, смысловой сбой: если Бог – творец мира, то его творение должно быть живым, наполнено-одухотворенным; оно не должно быть машиной. И нам остается лишь констатировать, что в 17-м веке, у Декарта и картезианцев образ машины характеризует некое полу-отстраненное, полу-отчуженное отношение Бога-творца и мира-механизма, который в дальнейшем полностью отделяется от него[10].
И человек у Декарта имеет больше оснований называться машиной. Или, скажем так: утверждение о том, что человек является машиной, если его перенести на мысль Декарта, приобретает еще иной, дополнительный смысл.
Конечно же, сам Декарт не утверждал, что человек есть машина. Он лишь называл «машиной» человеческое тело[12]. Но мы, следуя примеру Ламетри, можем за него это договорить и посмотреть, что из этого получится.
Человек у Декарта оказывается неживой (мертвой) машиной, которой управляет внутренне присущая ей автономная инстанция, единственная во вселенной носительница мысли и жизни.
Лучше было бы сказать, конечно, что понятие «жизнь», «живое» у Декарта вообще не имеет смысла, что оно проскальзывает сквозь понятийную сетку его философии как вода сквозь решето[13]. Но если приписывать ему какой-то смысл в рамках декартовской концепции, то это будет жизнь сознания[14].
Не новостью было бы сказать, что декартова антропология является провально-неудачной, что в ней множество парадоксов и нестыковок.
1. Непонятно, невозможно объяснить (на языке картезианской философии) как душа может управлять телом и как тело воздействует на душу уже потому, что душа и тело являются проявлениями двух различных субстанций[15]
2. Душа, не смотря на все сделанные оговорки, остается у Декарта «сухой» мыслящей инстанцией, хотя Декарт и собирает в понятии «мышления» различные проявления человеческого[16]. Такую, только мыслящую, сознающую душу, затруднительно назвать «живой».
У Декарта возникают существенные проблемы, когда он берется за объяснение того, что он называет «страстями души» (и того, что мы, говоря на разговорном языке, могли бы назвать «чувствами»: любовь, гнев, страх и т. д.). Душа как чистое мыслящее ego не может волноваться, колся и раздваиваться сама в себе. Все эти эффекты Декарт объясняет за счет недоразумений, возникающих в процессе взаимодействия души и тела[17].
3. Душа у Декарта парадоксальным образом не одушевлена. А тело (когда Декарт говорит конкретно о механизме взаимодействия души и тела, а, еще конкретней – о «страстях души») помимо воли самого Декарта приобретает свойства чего-то живого, одушевленного, имеющего свою волю /оставаясь машиной/.
Стоит посмотреть, как Декарт говорит о страхе (и, наверное, на случайно, что именно страх Декарт выбирает в качестве примера, на котором он разъясняет механизм действия «страстей»). Человек видит что-то ужасное и пугается, или же наоборот, в нем просыпается страсть смелости и желание сражаться (и это зависит, опять-таки, от устройства его «машины», от того, какой предшествующий опыт она имела).
«Ибо у некоторых людей это приводит мозг в такое состояние, что духи, отражающиеся от изображения, появившегося в железе, устремляются отсюда частично к нервам, служащим для поворота спины и движения ног с целью бегства, а частично – в нервы, расширяющие и сужающие отверстия сердца, или же возбуждающие прочие части тела, откуда кровь поступает в сердце, так что кровь, разжижаясь в нем иначе, нежели обычно, приводит в мозг духи, поддерживающие и усиливающие страсть страха»[18].
То есть тело, имея уже соответствующий опыт (победы или спасения посредством бегства) уже само начинает предпринимать некие действия (например, разворачиваться чтобы бежать) и одновременно, посредством «животных духов» пытается заставить душу принять соответствующее решение[19].
Тело у Декарта оказывается чересчур самостоятельным. Оно в принципе во всех случаях может действовать само и в большинстве случаев действительно действует самостоятельно. Есть масса действий, которые мы совершаем «автоматически»[20]. В принципе, «…бегство может быть вызвано в теле одним только предрасположением органов, без какого-либо содействия души»[21]. У животных так и происходит (согласно Декарту) все время. А у человека душа может вмешаться и заблокировать эти импульсы, идущие со стороны тела (например, не бежать, когда страшно).
И все же, похоже на то, что эта нелепая, провальная антропология говорит о человеческой природе что-то, чего не может сказать гармоничная картина, нарисованная Ламетри.
И этим понятие «машины» изрядно обессмысливается. Ламетри стремится нивелировать, сделать незаметными два различия: 1) между живым и неживым; 2) между живым и тем, что Ламетри только после многочисленных оговорок согласится назвать «духом».
Но не позволяет ли как раз понятие «машины» по новому истолковать понятие «духа»? И здесь нам в большей степени поможет Декарт, чем Ламетри. Или скажем так: после Ламетри нам не помешает перечитать Декарта.
Мы можем рассматривать как машину механизм природы или организм животного, но человек – в большей степени «машина», в ином смысле «машина», нежели они. Он составной.
Конечно, мы должны учитывать, что понятие «машины» весьма изменилось за прошедшие 3,5 века. Образцом для рассуждений Ламетри и Декарта были простые механизмы вроде часов или паровой машины[26]. Нынешнее и тогдашнее понятие «машины» соединяют только весьма общие, «теоретические» положения. Но, так или иначе, значимо, что образ машины заявляет о себе в 17-м и его появлению мы обязаны первую очередь Декарту.
Очевидно, что это напрямую связано с общей структурой его концепции, точнее – с тем местом, которое занимает у Декарта субъект. Познающий субъект у Декарта вынесен за пределы универсума. Картезианское ego – это чистый глаз (отделенная от всего прочего познавательная функция), взирающий на мир протяженных вещей[27]. Откуда? В общем-то, не откуда. Или из параллельного универсума (напомню: Декарт всячески подчеркивает непричастность нашей человеческой мыслящей сущности чему-либо протяженному)[28].
Это мы имеем, например, у Канта. За этим, разумеется, следуют попытки преодоления декартовского дуализма (в основе своей, все-таки – дуализма души и тела, а потом уже – объективного и субъективного, реального и идеального): гегелевская – через понятие «деятельность», шопенгауэрова – через понятие «воля» и так далее…, но они будут исходить из декартовского дуализма как из некой изначальной реалии.
Ламетри же, в силу своей «нефилософичности», в силу своего «здорового прагматизма» к этому «шраму», похоже, не чувствителен. Но и у него образ машины продолжает манить и переливаться множеством граней; и правда: может ли живое быть машиной? может ли машина быть живой? чувствовать, мыслить, говорить?
[1] Ж. О Ламетри, Человек-машина, с. 237-238 / Ж. О. Ламетри. Сочинения. М. 1976./
[2] Заслуга Декарта, пишет Ламетри, «…в том, что он понимал характер физической природы живых существ, он первый блестяще доказал, что животные являются простыми машинами», там же, с.238.
[3] См. «Страсти души», § 26.
[4] Декарт пишет, что мы легко ошибаемся, «…видя все мертвые тела, лишенными тепла и, даже, движения» и воображаем, что «…отсутствие души и уничтожило это движение и это тепло» («Страсти души» § 5). Здесь и далее Декарт цитируется по изданию: Рене Декарт, Сочинения в 2-х томах, М. 1989 г.
[5] См. Аристотель «О душе», 415 в 9-11: «душа есть причина как то, откуда движение как цель и как сущность одушевленных тел», «душа есть первая энтелехия естественного тела, обладающего в возможности жизнью» (там же 412 а 27-29).
[6] Аристотелевской концепции движения, в общих чертах, продолжают придерживаться вплоть до Галилея, сформулировавшего принцип инерции. И это, по сути дела – позиция здравого смысла, который убеждает нас в том, что для того, чтобы тело двигалось, на него должна воздействовать сила, его кто-то должен толкать.
[7]«…мы, неблагодарные, отвергаем общую матерь всех царств, по выражению химиков. Мы воображаем или скорее предполагаем существование причины более высокой, чем та, которой мы всем обязаны и которая действительно создала все непонятным для нас образом. Нет, в материи низменное существует только для грубых глаз, не познающих ее в самых блестящих ее творениях и природу вовсе нельзя уподобить ограниченному рабочему. Она производит миллионы людей с гораздо большей легкостью и большей радостью, чем часовщик самые сложные часы. Ее могущество одинаково проявляется в создании как самого ничтожного насекомого, так и самого гордого человека, животное царство стоит ей не больше труда, чем растительное и самый великий человек не больше хлебного колоса», «Человек-машина», с. 241-242.
«…нет никого из нас, кто бы с младенчества не полагал, будто все, что он ощущает, представляет собой некие вещи, существующие вне его ума и совершенно подобные его ощущениям»(там же, § 66) «эти ощущения рассматриваются обычно как присутствующие не только в нашем уме, или восприятии, но в нашей руке или ноге или любой другой части нашего тела. Однако, когда нам, к примеру, кажется, что болит нога, ощущение, будто боль есть нечто, находящееся вне нашего ума, как бы в ноге, не более достоверно, чем представление, будто зримый нами свет солнца, как бы присущий ему самому, существует вне нас, в солнце…» (там же, § 67)
Тело не болит, боль это то, что переживается душой. В таком случае, следуя логике Декарта, мы должны заключить что животные не чувствуют, раз уж они не мыслят и не сознают (чувство у Декарта оказывается привязанным к мысли). Хотя они способны достаточно дифференцированно реагировать на внешние раздражители.
[9] «Человек-машина», с 227. Еще Ламетри говорит о том, что все подсистемы этой машины автономны. Человеческое тело – это такая машина, которая может продолжать работать, если сломается какая-то ее часть. «Я не ошибусь, утверждая, что человеческое тело представляет собой часовой механизм, но огромнейших размеров и построенный с таким искусством и изощренностью, что если остановится колесо, при помощи которого в нем отмечаются секунды, то колесо, обозначающее минуты будет продолжать вращаться… Таким же точно образом засорения нескольких сосудов недостаточно для того, чтобы уничтожить или прекратить действие рычага всех движений, находящегося в сердце… Если зрительный нерв, будучи сдавлен, перестает пропускать отражение предметов, то потеря зрения нисколько не мешает действию слуха», там же, с 237.
[10] Машина – творение, которое уже вышло из рук создателя, потеряло непосредственную связь с существом, ее произведшим.
[11] См. «Рассуждение о методе», часть 5, с.282: «Это не покажется странным тем, кто знает, сколько разных автоматов и самодвижущихся инструментов может произвести человеческое искусство, пользуясь совсем немногими деталями сравнительно с великим множеством костей, мышц, нервов, артерий, вен и всех других частей, имеющихся в теле каждого животного; они будут рассматривать это тело как машину, которая, будучи сделана руками божьими, несравненно лучше устроена и способна к более удивительным движениям, нежели машины, изобретенные людьми. В особенности я старался показать здесь, что если бы существовали такие машины, которые имели бы органы и внешний вид обезьяны или какого-нибудь другого неразумного животного, то у нас не было бы никакого средства узнать, что они не той же природы, как и эти животные».
[15] Вся эта гипотеза по поводу «железы» /«шишковидной железы»/ не выдерживает никакой критики, чтобы действительно служить передаточным звеном от души к телу и от тела к душе, «железа» Декарта должна была бы каком-то образом соединять в себе свойства двух субстанций, что, если следовать общей логике декартовской философии – в принципе невозможно.
Декарт по поводу железы: «…часть тела, в которой душа непосредственно осуществляет свои функции… это очень маленькая железа, находящаяся в мозговом веществе, в центре мозга» («Страсти души» § 30). «Всякое действие души заключается в том, что она, желая чего-нибудь, тем самым заставляет маленькую железу, с которой она тесно связана, двигаться так, как это необходимо, для того, чтобы вызвать действие, соответствующее этим желаниям» («Страсти души» §. 40)
[16] «Под словом «мышление» я понимаю все то, что совершается в нас осознанно, поскольку мы это понимаем, т. о. не только понимать, хотеть, воображать, но так же и чувствовать есть то же самое, что мыслить» («Первоначала философии», § 9)
[19] «главное действие всех людских страстей заключается в том, что они побуждают и настраивают душу человека желать того, к чему эти страсти подготовляют его тело, так чувство страха вызывает желание бежать, а чувство отваги – желание бороться» («Страсти души», § 39).
[20] «Если кто-либо внезапно подносит к нашим глазам руку,… то мы с трудом удерживаемся от того, чтобы не закрыть их, даже если знаем, что это наш друг…» («Страсти души», § 13). Глаза в этом случае закрываются без участия нашей души.
[22] См. «Страсти души», § 47
[23] «…гордые и тщеславные существа, гораздо более отличающиеся от животных своей спесью, чем именем людей, сколько бы не претендовали на то, чтобы быть выше животных, в сущности являются животными и ползающими в вертикальном положении машинами» («Человек-машина, с. 238)
[24] Кстати сказать: если «природную машину», по смыслу слова создал Бог, то кто создал эту машину? Человек? сам? но это тоже не вполне проходит.
«…не та жизнь сознания, которая страшится смерти и только бережет себя от разрушения. А та, которая претерпевает ее и в ней сохраняется, есть жизнь духа. Он достигает своей истины, только обретая себя самого в абсолютной разорванности. Дух есть эта сила не в качестве того положительного, которое отвращает взоры от негативного,… но он является этой силой, только тогда, когда он смотрит в лицо негативному, пребывает в нем» /«Феноменология духа», предисловие, с. 22/
Так же хочется вспомнить Фрейда, предположившего, по ходу своих «спекуляций», что нервная ткань (материальная основа памяти, а, следовательно, – сознания) сформировалась из живого вещества, насквозь прожженного раздражениями /«По ту сторону принципа удовольствия», гл. 4/.
[26] Первая успешно действующая паровая машина была запатентована англичанином Томасом Сейвери в 1698 году, через 48 лет после смерти Декарта; но сам принцип действия парового двигателя Декарту и его современникам, несомненно, известен.
Сходство «машины тела» с паровой машиной особенно заметно у Декарта в силу той роли, которую он в человеческом теле отводит теплоте /см., помимо «Страстей души» «Описание человеческого тела. Об образовании животного»/, Ламетри пытается этот «механистический» образ машины преодолеть, но средств у него для этого еще недостаточно.
[28] «…исследуя, кто мы такие,… мы в высшей степени ясно усматриваем, что к нашей природе не имеет отношения ни какая-либо протяженность, ни какая бы то ни было фигура, ни перемещение в пространстве, ни что-либо иное подобное, являющееся свойством тела, но ей причастно одно лишь мышление» («Первоначала философии», §. 8); «душа по природе своей не имеет никакого отношения ни к протяженности, ни к размерам, ни к каким-либо другим свойствам материи» («Страсти души», § 29)
[29] «Отсюда также следует, что естественный свет, или способность познания, данная нам Богом, ни в коем случае не может коснуться объекта, который не был бы истинным, поскольку эта способность относится к данному объекту, или, иначе говоря, поскольку он при ее посредстве ясно и отчетливо воспринимается. Ведь мы по заслугам именовали бы Бога обманщиком, если бы он дал нам извращенную способность восприятия, принимающую ложь за истину. Тем самым снимается главное вышеупомянутое сомнение, извлекаемое из соображения, что мы не знаем, не такова ли наша природа, что мы ошибаемся даже относительно тех вещей, кои представляются нам очевиднейшими» («Первоначала философии», § 30).